безбожно.
— Ну, капитан, спасибо за службу! — окрепший полковник протянул руку.
— Рад, что пригодился! — ответил не по-уставному. Мы находились вдвоем в доме Сердюкова. На столе дымилась отварная картошка, а мелко нарезанная селедка из запасов Шершнева, посыпанная лучком, и бутылка водки призывали к активным действиям.
— За победу! — был первый тост, о которого нельзя отказаться. Второй был за родных и близких, этот тост Сердюков произнес упавшим голосом. Утешать взрослого человека, что годится мне в отцы, было глупо, молча выпил. Третий, завершающий, был за страну, чтобы она восстановилась в своем былом величии.
По дороге домой думал, как повезло городу, что в такой момент полковник оказался рядом. Сердюков служил в рязанском ВДВ — он умудрился эвакуировать часть курсантов и выбрать ставкой небольшой городок к юго-востоку от пылающей в ядерном пламени Рязани. До сих пор мы мало говорили о моменте ядерного удара, но сегодня я не удержался.
— Почему именно Спасск-Рязанский? — спросил, когда пили чай.
— Роза ветров, — просто ответил полковник. — А ты разве не ориентировался на Розу Ветров, выбирая место?
К своему стыду, этот момент я упустил. Старый Кудом меня устраивал своей изолированностью и отдаленностью от крупных городов и магистралей. Наличие реки, леса и непосредственно огромный особняк явились главными критериями в пользу такого выбора.
— Нам очень повезло, — полковник немного повеселел после выпитого, — такой низкий радиационный фон не иначе как подарок Бога святой Рязанской земле. А если знать физику — очень удачный стык воздушных течений. Рязань вроде недалеко, фон там и сейчас неприемлемый, а мы в безопасности. Через полгода и в Рязань можно будет наведываться, периодически замеряем радиацию на подступах к городу. А через год, — при этих словах Сердюков сжал кулаки, — наши враги, по словам генерала, решат, что можно прийти на нашу землю и присвоить ее. Запомни, Олег, год или полтора — и нам придется отбиваться уже не от Шершнева и ему подобных, а от куда более опасного противника.
Слова Сердюкова не выходили из головы. Неужели противник получил так мало, что может решиться на экспансию? С одной стороны, логично — мы отвечали нескольким странам, а весь их потенциал пришелся на нашу одну страну. Даже математически, процент потерь у них мог быть ниже, не зря они окружали Россию по всему периметру базами с ПРО.
— У меня есть просьба, Юрий Владимирович. — прощаясь во дворе, заговорил перед отъездом.
— Еще автоматы или патроны? Ты просто ненасытен, Никитин! — рассмеялся Сердюков.
— Нет, я планирую жениться. Могу попросить вас стать названным отцом для моей невесты? Для нас обоих это будет честь.
— Это будет честью для меня! А жениться — дело хорошее, Олег. Нам надо размножаться, чтобы не опустела земля русская и не заселили ее все эти слащавые европейцы.
На том и расстались, Сердюков стоял у ворот дома, пока поворот дороги не скрыл его из зеркала заднего обзора. Про автоматы и патроны он сказал неспроста. Перед самой войной Шершнев, имея связи в самом Главке МВД, выпросил для своего отделения полиции модернизированные АК-12 м1. Эти автоматы были редкостью даже на фронте, чаще всего ими был вооружен спецназ ГРУ и ФСБ. А у этого подонка обнаружилось целых двадцать автоматов.
Шесть автоматов я выклянчил, кроме автоматов четыре цинка с патронами тоже находились в багажнике Ниссана. Сергею отдал милицейские коротыши — свой и Дениса. Армянин любовно поглаживал автоматы, покрикивая на Танюху, чтобы несла нам добавки. В итоге расстались мы как нельзя довольные друг другом, получив каждый свое.
— Смотри, как трава прет! — нарушил молчание Денис, вырвав меня из воспоминаний. Мы уже подъезжали к Брыкину Бору. Неделю назад травка еле пробивалась сквозь серую землю, сейчас уже поднялась сантиметров на десять, радуя глаза буйством зелени.
— Конец мая, пора ей уже расти.
Перевел взгляд на деревья. Полураспустившиеся листочки деревьев расцветили лес по обеим сторонам дороги. Весна стремительно набирала обороты, через открытые окна слышались птичьи трели.
— Как же красиво! — вырвалось у меня. Раньше никогда не видел, как красива весна. Проводя большую часть времени в бетонных джунглях городов, не замечаешь такой красоты.
— Земля наша, дух у нее наш, потому и красиво. К Ивану Сергеевичу будем заезжать? — спросил Денис, доехав до развилки. Деда на месте не оказалось, но бабушка встретила нас с радостными причитаниями, внимательно ощупывая на предмет ранений.
— Все нормально, баб, нет у нас ранений! — высвободился из ее объятий. — А где деда?
— Черт знает где его носит, с утра ушел с ружьем и Михаилом. Пойдемте, чайком вас напою.
Задерживаться не стали, вежливо отказавшись, продолжили путь домой. Если раньше дорога от Брыкина Бора до Старого Кудома занимала час, в этот раз доехали примерно за двадцать пять минут. Кто-то очень постарался — разбитая колея была выровнена, словно гигантским ножом срезали все неровности и засыпали ямы.
— Аня поработала. — удовлетворенно хмыкнул Денис, разгоняясь до шестидесяти. Мы отсутствовали всего десять дней, но Эдем преобразился. Деревья у дома, еле открывшие почки в момент отъезда, были усыпаны пышными цветами — цвели яблоня и слива, распространяя аромат, привлекший пчел. Трава местами поднялась настолько, что впору ее косить, пока не превратилась в заросли.
Первая, кто попалась на глаза, была Аннабель. Она шла от дома к загону для животных и, увидев нашу машину, побежала навстречу. Не дожидаясь, пока Ниссан остановится, выскочил на ходу, ловя в объятия девушку.
— Я так боялась, что не увижу тебя! — уткнувшись в плечо, Аннабель заплакала. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а волосы дурманили своим запахом, мешая думать о чем-либо, кроме девушки. Денис тактично прошел мимо, из дома выскочили Маша и моя мама, остановившись при виде картины с Аннабель. Мать даже махнула рукой на Машу, загоняя ее обратно. Другого такого момента могло и не быть, и я сказал:
— Аннабель, — девушка оторвала заплаканное лицо от моего плеча, — я люблю тебя и прошу быть моей женой.
Девушка зарыдала сильней,
