подсвечников я в жизни своей не видала!
И постель в ней была огромной и пышной.
Сразу видно было — к нашему приходу ее тщательно подготовили.
Комнату натопили и проветрили, чтоб было тепло, но не душно.
За красивой шелковой ширмой три расторопных служанки помогли мне раздеться, снять драгоценности и распустить волосы.
Сидя перед зеркалом, пока из моей прически удаляли все шпильки, я вдруг ощутила ужасную дрожь от волнения.
Это ведь была моя первая брачная ночь!
Было в этом что-то торжественное, почти пугающее.
И ужасно волнующее, словно это у меня будет в первый раз.
Я вспомнила наше с Орландо летнее безумство, крохотную кроватку, где вдвоем можно было лежать только тесно обнявшись, и покраснела.
Тогда это казалось мне естественным порывом. Сумасбродным, но ни к чему не обязывающим.
Теперь же все было не так.
Орландо привел меня в свой дом.
В свою роскошь.
В свои многовековые семейные традиции.
И этой ночью он заявляет на весь мир — она моя.
— Ну, вы готовы, госпожа герцогиня?
Он появился за моей ширмой, одетый в дорогой халат с атласным блестящими воротником.
Служанки как по команде присели в уважительном реверансе и скрылись с глаз тотчас, оставив нас одних.
— Ты такая красивая, — произнес Орландо, глядя на меня в зеркало.
Я сидела перед большим зеркалом, у столика, на котором были расставленные всяческие женские штучки для наведения красоты.
В зеркале отражалось мое раскрасневшееся лицо, темно-медовые волосы, насквозь просвеченные светом свечей, и взволнованные глаза.
Я даже руки стиснула и сжала их коленками, чтоб Орландо не заметил, как меня всю трясет от волнения.
Но он заметил.
Невозможно было скрыть от него эту лихорадочную дрожь!
— Чего ты боишься, Эстелла? — удивленно спросил он.
Орландо мягко взял одну мою руку — мне пришлось приложить усилие, чтоб расцепить крепко сплетенные пальцы, — и поцеловал ладонь, успокаивая меня.
— Наверное, — не очень уверенно сказала я, — боюсь, что все исчезнет, окажется сном…
— Это не сон, Эстелла, — весело ответил Орландо. — Мы женаты. Ты теперь моя. И этого не изменит ничто!
Он поднял меня на руки и перенес в кровать.
Под широким пологом было тепло. Постель тоже нагрели, одеяла и перина льнули к телу, мягкие и шуршащие.
Орландо, нетерпеливо дергая за завязки моей роскошной ночной сорочки, торопливо избавил меня от этой вещицы и прижался ко мне всем телом.
— От тебя по-прежнему пахнет летом, — ласково целуя меня в шею, произнес он. — Летом, травами и солнцем.
Его руки были теперь горячими, а тело — напряженным и дрожащим от нетерпения.
В этой огромной, как стог сена, и теплой постели он овладевал мной неистово и жадно.
Потому что здесь он был хозяин, и потому что здесь было удобно и просторно. Так что мы могли проводить в постели столько времени, сколько нам взбредет в голову.
Столько, сколько потребует наша страсть.
Столько, на сколько хватит сил.
Мы долго и безумно целовались, растворяясь в ласках.
Льнули друг к другу, желая ощутить трепет тел, всю силу, весь жар и желание.
Орландо исцеловал каждый сантиметр моей кожи, упиваясь моим запахом.
Повторил ладонью изгиб моей спины, разжигая во мне страсть.
Я думала, что сгорю от нетерпения.
Каждый миг без него во мне был пыткой.
Я постанывала, извиваясь, с мольбой приникала к нему, и еще более страстно отвечала на его поцелуи, потому что желание буквально разрывало меня.
И когда он опустился на меня, прижав всем весом к постели, и овладел мной, я буквально захлебнулась восторгом, и чуть не лишилась чувств от сбывшегося счастья и невероятного наслаждения.
Ведь теперь не только он обладал мной, но и я им.
Всецело.
Навсегда.
Мы двигались мягко и плавно, но от каждого толчка у меня вспыхивали перед глазами искры.
Я металась, старясь молчать, но это было невозможно.
Его руки, его губы вынуждали меня то шептать бессвязные слова любви, то громко кричать, утопая в наслаждении.
И так до бесконечности.
Я думала, что растворяюсь во времени, и нет на свете ничего, кроме его всепоглощающей любви и нежности…
— Моя Эстелла! Моя…
* * *
— Это что еще такое?!
Я задремала в объятьях Орландо.
Его легкие поцелуи на моем лице сквозь сон казались мне касаниями крыльев мотыльков.
Тело мое, утомленное долгой любовью, было приятно-тяжелое, расслабленное.
И поэтому резкий изумленный выкрик Орландо показался мне шлепком холодной воды.
— А?! — я подскочила, стыдливо натягивая одеяло на голую грудь.
Орландо стоял в странной позе. На четвереньках на постели.
И изумленно смотрел на пол!
— Что это?! — повторил он, тыча пальцем куда-то вниз.
Я тоже осторожно свесилась с перины.
И несколько минут мы так и стояли вниз головами, с изумлением наблюдая чудную картину.
Коробка с даром Петровича оказалась почему-то на полу.
То ли это мы в порыве страсти ее столкнули — хотя как?! — то ли какая-то неведомая сила стащила эту коробку со стола вниз.
Только теперь она была под нашей постелью.
Приоткрытая — кто-то и крышку сдвинул!
И оттуда, по одной штуке, нечто — или некто! — утаскивал красивые жемчужины Петровича!
Присмотревшись, я увидела, что это какие-то странные муравьи их влекут!
И коробка почти опустела!
— Что за коварные твари! — воскликнул потрясенный Орландо. — Воровать мой жемчуг!
В одном исподнем он сорвался с кровати и кинулся за похитителями.
Я последовала за ним, спешно натянув свою красивую ночную рубашку.
Догнать удирающий жемчуг удалось почти у самой лестницы.
Первая жемчужина уже подкатывалась к ступеням, и Орландо ловко это предотвратил, хлестнув по полу своим халатом, как веником.
Жемчужная дорожка распалась, жемчуг со щелканьем раскатился по всему коридору, и я принялась его собирать, попутно стряхивая маленьких похитителей.
— Это что еще за твари? — повторил Орландо, поднося жемчуг с вцепившимся в него намертво муравьем. — Они что… механические?!
— Кто-то заслал этих маленьких прохиндеев, чтобы обокрасть нас?!
— Петрович?
— Да что ты! Он не мог.
— Он связался с Ферро, не забывай. Так что теперь от него можно ожидать всего, чего угодно. Проверь — не стянули ли они твои бриллианты!
Бриллианты были на месте, слава богу. Хотя муравьи-разведчики уже бегали по туалетному столику.
— О, мерзавцы! — прошептала я, стряхивая их со своих сережек. — Нет, это точно не Петрович. Он не стал бы красть свои яйца, пусть даже и алмазные! Это… травмирует его. Воспоминания, знаешь ли… и все такое.
— Но кто-то ведь их наслал! — не унимался Орландо, прыгая на одной ноге и пытаясь второй ногой попасть в штанину.
— Ты куда?! — изумилась я.
Все-таки, не так
