я потратил на подготовку к тому, что, как я надеюсь, станет идеальной ночью с Блейк. К тому времени, когда я заезжаю за ней, я безупречно ухожен, свеж, как тропический лес, с огромным букетом орхидей в руках. Я держу его перед объективом "рыбий глаз", чтобы, когда Блейк выглянет, она увидела лишь море фиолетового цвета.
Она смеется, берет цветы в руки и зарывается лицом в цветы. — Ты меня балуешь.
Она подносит свой рот к моему, целует меня, а затем делает движение, словно собирается отнести цветы на кухню и поставить их в воду.
— Не смей целовать меня только раз, — рычу я, снова притягивая ее к себе.
Она целует меня дольше и глубже, ее тело послушно прижимается к моему. — Так лучше?
— Да, — говорю я, слегка шлепая ее по заднице, пока она уносит цветы.
— О Боже, — говорит она, наливая воду в вазу. — Бриггс рассказал тебе новости?
— Надеюсь, они планируют назвать ребенка в нашу честь.
Блейк ухмыляется. — Это вполне уместно.
— Они могли бы назвать его Брамсесом.
— Или Рэйк! — Она смеется, но я вижу, что между ее бровями пролегла линия беспокойства. — Бриггс позаботится о Сэди, не так ли?
— Нет никого более преданного, чем Бриггс.
— Хорошо, — говорит Блейк. — Тогда мне не придется убивать его за то, что он ее обрюхатил.
— Не знаю, можно ли винить Бриггса. Судя по тому, что я слышал, он был жертвой…
Блейк хмыкнула, расставляя орхидеи в вазе. — Боже, как бы я хотела знать, что происходит, когда он хромал по пляжу с таким видом, будто украл бабушкин пирог с подоконника.
— Твоя сестра — садистка. А она кажется такой милой…
— Она как маленькая белка-убийца, правда? — Блейк ласково улыбается, потом вздыхает. — Сэди на седьмом небе от счастья, она всегда хотела детей.
— Ты будешь тетей.
Блейк выглядит удивленной, а затем довольной. — Да, это правда. У меня будут сестра и племянница. И парень.
Наши глаза встречаются с неожиданным теплом.
— Вообще-то я хотел поговорить с тобой об этом…
У меня все было запланировано — ужин, полет на вертолете над городом, — но я не хочу ждать больше ни минуты.
Я беру руки Блейк в свои и тяну ее к дивану. Она опускается рядом со мной и выжидающе смотрит на меня, глаза яркие и любопытные, ямочка кокетничает у края рта.
Я говорю: — Когда я назвал тебя своей девушкой в присутствии мамы и снова с Десмондом, ты не остановила меня. Из всего, к чему я тебя подталкивал, это доставило мне наибольшее удовольствие, потому что именно этого я хочу больше всего. Ты так хорошо воплощаешь мои фантазии в жизнь… но то, что ты заставляешь мою жизнь петь, — это когда она реальна. Я хочу, чтобы все было по-настоящему.
Щеки Блейк налились краской, губы задрожали. Она сжимает мою руку так же крепко, как и я ее.
— Открой свой телефон, — говорю я.
Она растерянно моргает. — Хорошо…
— Открой свой аккаунт.
Я смотрю на ее лицо, думая, что сейчас увижу прилив радости и волнения.
Но вместо этого темнота опускается как вуаль. Блейк замирает, ее дыхание сбивается.
— Почему ты это сделал?
Это не тот ответ, которого я ожидал. Настроение изменилось, тучи нависли над солнцем, в воздухе повеяло прохладой.
Я только что перевел 37 миллионов долларов на счет Блейк. Но она смотрит на экран своего телефона с бледными губами и белыми костяшками пальцев. Как будто она в ярости.
— Я думал, ты будешь счастлива.
Она поднимает голову, в ее глазах плещется кислота.
— Ты думал, я буду счастлива, что ты набрал мой номер ради меня?
Я поднимаю руки.
— Послушай, я был в полном дерьме, и ты мне помогла. Это помогло мне понять, что я хочу, чтобы мы начали новую главу вместе…
Блейк плачет: — Это из-за Лукаса?
— Что? Нет, я…
— Потому что я освободила его месяц назад! — Блейк вскакивает с дивана, ее телефон падает на пол. — Я думала, ты это знаешь.
Я не знал, но и не думал об этом. Мне уже давно плевать на какого-то старого клиента.
Я встаю, намереваясь успокоить ее. Как только я возвышаюсь над ней, я понимаю, что это тоже неправильно — она сжимается в моей тени, ее дыхание учащается, лицо красное, а глаза слишком яркие.
Осторожно я говорю: — Набрать сто миллионов было твоей старой целью. Я хочу, чтобы мы вместе поставили новые цели.
Она качает головой, волосы разлетаются. — Как благосклонно с твоей стороны решать это за нас обоих, Рамзес. Но так нельзя начинать сотрудничество с кем-то. Ты все еще пытаешься купить меня.
— Я просто хотел помочь тебе.
— Да. Это то, чего ты хотел. А я хотела заработать, как твои гребаные часы, и ты лишил меня этого.
Слезы текут по ее щекам.
Тихо она говорит: — Ты никогда не будешь видеть во мне равную.
Это меня чертовски злит. Никто никогда не заботился о Блейк лучше, никто не дорожил ею так, как я.
В ярости я говорю: — Когда это я относился к тебе как к меньшему? Я уважал тебя с того момента, как ты открыла рот. Даже раньше — с того момента, как я увидел, как ты работаешь в зале. Черт возьми, Блейк, я же говорил тебе, как высоко я тебя ценю, когда мы впервые разговаривали — три миллиона за одно гребаное свидание!
— Да, три миллиона, — говорит она. — Это много, я была польщена. Но позволь спросить, Рамзес… могу ли я купить тебя за три миллиона?
— Это не…
— Да ладно, — огрызается она. — Сколько мне нужно, чтобы купить тебя? Какую цену ты себе назначаешь?
Когда я не сразу отвечаю, она говорит это за меня:
— Миллиарды. Ну, знаешь что, я тоже. Я такая же умная, как и ты, я такая же способная.
— Я знаю это! Я открыл тебе свои книги! — Я не хочу кричать, но это чертовски возмутительно, что она этого не понимает. — Я никогда ни с кем не делился так, как с тобой.
Блейк вздрагивает, цвет ее лица вспыхивает, а затем становится тусклым и неподвижным.
— Мне понравился тот день, — шепчет она. — В тот день я почувствовала себя партнером. Сегодня я не чувствую себя партнером. Я чувствую, что ты украл мое достижение и собираешься сказать мне, какое у меня новое. Позволь спросить, когда в последний раз Бриггс определял направление Обелиска? Рамзес, у тебя нет партнеров. Ты хочешь, чтобы весь мир принадлежал тебе, и ты просто делишься его кусочками.
Это чертова
