Пока Рина глушила двигатели, перед Торэ-Ином снова замигал и вспыхнул экран. На них обоих спокойно взирал Иро-Иту. Девушке пришлось проглотить удивленный возглас и плюхнуться обратно в кресло, наблюдая за его аурой. Та же фигня, что у Вальсата и Максара. Сложив руки на коленях, Рина вникала в разговор отца и сына. Иро-Иту то и дело поглядывал на девушку и понимающе улыбался; оболочка его мерцала менее интенсивно, чем у сына.
— Добрый день, Торэ-Ин, Рина.
— Здравствуй, папа.
— Я ознакомился с картами, хранившимися в обсерватории.
— И что думаешь?
— Во-первых, нам следует вновь обживать Арнас и изучать установку древних. Во-вторых, император постановил снарядить разведывательную экспедицию. И, поскольку ты ее возглавишь, тебе поручено разработать план, маршрут, выбор планеты, оценить масштабы и объемы добычи. У тебя неделя, чтобы подготовить экипаж, — поведал Иро-Иту.
Торэ-Ин сосредоточенно кивал, соглашаясь с каждым словом и взвешивая каждый свой последующий шаг.
— Я все понял, отец. И сегодня же приступаю выполнению задачи.
— Вы правильно сделали, что прилетели, — коротко сказал Иро-Иту. — Вам никто не помешает.
— Мама при дворе? — глухо спросил Торэ-Ин.
— Да. Всего доброго.
Он отключился, а генерал некоторое время молчал, будто погрузившись в себя. Потом очнулся, заблокировал панель управления и встал. Протянул руку Рине со словами:
— Пойдем.
Она смело вложила свою ладонь в крепкую руку Торэ-Ина и позволила повести себя.
Они вышли. Миновали дом и медленно шли по дорожкам парка, направляясь к озеру. Рина прочистила горло и спросила о том, что ее несколько напрягало:
— Скажи, Торэ-Ин, получается, вы — типа все сейчас на подъеме?
— Ты про сияние?
— Да.
— Не типа, а все, кто связан с Энэрвой. Но толи еще будет.
— Ожидаются фейерверки вселенского масштаба? — спросила Рина, непроизвольно нахмурившись.
— Ну, это ты загнула, — довольно промурлыкал он. — В пределах нашей звездной системы, всего лишь.
— А… как вы все получили заряд энергии? Ты ведь руки в Чашу не опускал.
— Я общаюсь с материей Энэрвы на расстоянии, Рина, — улыбнулся Торэ-Ин, понимая, что тревожит девушку.
Рина сглотнула. Неужели так всегда будет, когда они?..
— В первое время, да, — охотно закивал головой генерал, дразня ее и вызывая еще большее смущение, окрасившее щеки девушки нежным румянцем.
— Нет слов, — только и выдохнула она, закатив глаза.
Торэ-Ин обхватил ее за плечи и поцеловал в висок.
— Шучу, милая. Не переживай, поток стабилизирован. Всплесков никто больше не почувствует. Эм-м, до определенного времени.
Она вздохнула, поверив генералу. Не заметила, как они уже стояли перед берегами озера. Воды его плескались и искрились в солнечных лучах. Задохнувшись от восторга, девушка прижала руки к груди. На остров в центре озера вели несколько каменных выгнутых мостиков, казавшихся воздушными и невесомыми. Ступить на них оказалось страшно, но горячие пальцы генерала, сжавшие ее ладонь, придали ей уверенности. Рина шла рядом с Торэ-Ином, прислушивалась к себе, наслаждалась ощущением невероятного умиротворения и покоя. Словно вернулась домой.
Мостик окончился и от него, равно как и от других, в центр острова вели выложенные желтым камнем дорожки, вдоль них пышной каймой вились низкорослые кустарники с яркой пеной синих и белых цветков. Дорожки плавно перетекали в три широких ступени, окруживших кольцом площадку в небольшом углублении. В нем и располагалось немного величавое здание с трёхъярусной восьмиугольной крышей, светло-серыми с перламутровыми переливами стенами, покрытыми вязью удивительного затейливого узора, и высокими арками вместо дверей.
Еще до того, как они с генералом вошли, Рина уже явственно слышала зов, натянувший энергетические ниточки ее дара до предела, заставлявший их звенеть, словно нежная трель серебряных колокольчиков. Краска прилила к щекам Рины, кровь быстро побежала по венам, а сердце заколотилось где-то в горле. Торэ-Ин прошел вперед и замер на почтительном расстоянии от круглого водоема, окруженного бортами. Над бассейном с плещущейся в нем субстанцией мягкого серебристого цвета с солнечными вкраплениями парило то самое царственное древо. По его стволу от корней до кончиков веточек кроны циркулировала, переливалась и искрилась энергия. Правда, некоторые корни оказались неживыми, скрученными в черные неровные кольца, равно как и несколько веток торчали уродливыми скрюченными пальцами. Знакомый гудящий гул наполнял пространство вокруг.
— Я уже видела это Древо, — хрипло сказала Рина.
Генерал удивленно оглянулся на нее.
— Когда?
Девушка смущенно кашлянула и, приподнявшись на цыпочки, шепнула ему на ухо, будто опасалась быть подслушанной:
— Во время первого нашего поцелуя.
Внимательный взор фиолетовых с золотистыми прожилками глаз увидел самую душу девушки. Генерал обнял ее, притянул к себе и, вдохнув запах ее волос, уткнулся губами в ее висок. Когда, нарушив непродолжительное и тягостное молчание, он заговорил, голос его был полон нескрываемой тоски. Рина внутренне сжалась от пронзившей все ее существо боли.
— Ты знаешь, о чем говорят черные корни и ветви? О том, что какой-то родовой линии пришел конец, потому как его представитель не обрел своей истинной пары. Не встретил той женщины, которая пробудила бы в мужчине силу. Чем дольше бы он оставался без своей половинки, тем быстрее рвались бы нити, объединяющие род. Ведь через них осуществлялась запитка других тэфрийцев, через них материя Энэрвы соединена с планетами нашей системы. Все здесь взаимозависимо, находится в бесконечном замкнутом круговороте. Треск при порывах нитей слышен всем, потеря энергии ощущается на всех уровнях жизнедеятельности нашей расы и ведет к ее медленному угасанию.
— А что с приступами? — тихо спросила Рина, поднимая свое лицо к Торэ-Ину.
Он грустно улыбнулся, заметив блеснувшие слезы в чудесных глазах любимой женщины. Обхватив ее лицо руками, он большими пальцами смахнул слезинки и крепко прижал ее к себе. Неохотно Торэ-Ин ответил:
— Ты должна знать — после наступления возраста обретения пары, прошло двадцать пять лет. Слишком много и безнадежно, приступы догоняли меня. Странным образом я сохранял ясность мышления. Но безумие быстро поглотило бы мой разум, затянуло бы его в глухую безвозвратную черноту.
— Мне жаль, — щека Рины покоилась на широкой груди, а руки крепко обхватывали талию мужчины. — Являясь носителем особого знания, переходящего от отца к сыну и особой силы, раскрывающейся только при единении двух половинок, тебе было не сладко. Ты ходил по лезвию ножа.
— Мои родители были последними вейнари. Отец передал мне все, накопленное им и иными поколениями. И теперь я, — голос генерала зазвенел от ликования и радости, — удостоен чести стать вейнари. Твоим вейнари, Рина.
