разных марок. Два раза пролетал полицейский патруль, но на «мамашу с детьми» никто не обращал внимания. Вроде бы.
Пятая подумала, как было бы хорошо, если бы оставшаяся часть пути была пройдена так же спокойно. Ей хотелось в это верить.
Ей впервые за восемь лет хотелось во что-то верить.
Ей впервые за восемь лет что-то хотелось.
Только вот сердце в груди билось неровно и дышалось тяжело. А тварь, сидящая за ребрами, замерла, словно мертвая.
* * *
Воевать с барьером площадки не пришлось — его отключили до них. Оставив Клауса с Беллой в кустах на границе с сигнальным контуром, Пятая проползла вперед.
У небольшого космолета класса «Тархан-5», имевшего в народе длинное, но всеобъемлющее прозвище «семейная халупа на четырех двигателях», стоял высокий человек. Его силуэт выделялся на фоне машины — выкрашенного в непонятный серый цвет цилиндра с двумя небольшими крыльями и коротким хвостом. Включенный прожектор и сам по себе светил слабо, и постоянно мигал. Кажется, в этом самолете были несправны не только двигатели.
Напротив мужчины стояли четверо. Один впереди — низкий, худой, с бритой на лысо головой, неестественно поблескивающей в тусклом свете. Он говорил. Другой, судя по телосложению — качок, находился за правым плечом говорящего. Еще двое стояли чуть поодаль.
Кажется, не только Пятая подумала о том, что этот корабль таможенники, уверенные в своем контуре, проверять перед вылетом не будут.
Стоявший к Алмазову ближе всех добродушно сетовал:
— Зачем отказываешься? Ты разве глупый? Дело верное и полезное. Разве мы много просим? Взять маленькую коробочку — и только. Тебе и делать ничего не надо. Люди на Тиссе сами за ней придут. А тебе от этого прибыль. Хорошая. Половина — сейчас, остальное — на Тиссе переведут. Большие деньги предлагаю, а ты все «нет» да «нет». Подумай, как много ты на них можешь сделать! Да хоть корабль новый купить!
— Мне не интересно.
Пятая ожидала услышать пьяную речь, но голос Алмазова был строг, спокоен, тверд. С пьяным, конечно, договориться было бы проще, но она и с трезвым легко справится. Только бы конкуренты ушли с территории поскорее. И желательно бескровно. Труп Алмазова ей ни к чему. А им?
Лысый никуда не спешил.
— Подумай. Ведь есть у тебя желание. Ты смог бы его исполнить. Получить что-то практически за так. Что тут сложного? Даже делать ничего не надо. Поставил в угол коробочку — отдал. И все. А то ведь, понимаешь, как — тебя же не придут проверять перед вылетом. Зачем если все проверено, а то, что все осталось без изменений, докажет охранный контур? Так что никто не будет проверять, улетает на этой калымаге господин Алмазов, — мужчина насмешливо хрюкнул, — в старой майке или какое-то совсем другое лицо. Я понятно выражаюсь, капитан?
В свете прожектора блеснул короткий ствол. Дуло было направлено в лоб Алмазову.
— Так понятнее, дед, а?
Мужчина усмехнулся. Зло — и только. Ни в его позе, ни в его голосе не было ни страха, ни отчаянья, ни подобострастия.
— Ты, мальчик, убери пушку. Или стреляй. Запугать ты меня все равно не запугаешь. Я смерти не боюсь. Свое прожил. Даже, — его голос на мгновение дрогнул, — слишком.
К главарю подошел один из охранников, стоявших ранее чуть поодаль. Склонился к уху, прошептал:
— Контур восстановится через пять минут. Времени мало.
Охранник отошел, главарь с насмешливым сожалением сообщил:
— Ну чо, дед, ты сам выбрал.
Палец лег на курок.
Выстрел.
Лысый повалился на землю. Охранники повыхватывали энергопистолеты. Алмазов юркнул за трап.
Выстрел.
Качок пошатнулся и упал рядом с начальником.
На этом у альфы закончился заряд. Она прошла, прячась за кустами, в бок, выскочила из листвы напротив третьего бандита, добежала до него, как раз, когда он стал оборачиваться в ее сторону. Выбила ногой пистолет, приняла на предплечье удар, одновременно левой рукой нацеливаясь на торчавший из прикрепленных к поясу ножен кинжал. На мгновение мозг отметил, что лезвие «понтовое», а не для дела, но сталь есть сталь, хоть и плохо заточенная: кинжал пропорол живот, а затем вошел в сердце. Тело упало на землю. Альфа дернулась в сторону, но пуля обожгла плечо, хоть и прошла по касательной. Пятая подобрала энергопистолет, выстрелила в ответ. Охранник выругался, упал на колени. Но тут же поменял позу и сидя на земле с остервенением стал жать на курок. Альфу зацепила еще одна пуля. Симбионт прицелилась, выстрелила — и противник упал замертво. Со стуком приземлился в траву выпавший из его руки ствол.
Пятая внимательно осмотрелась. Никого. Она не чувствовала тепла, не слышала ток крови по венам и стук сердца. Удостоверившись, что нападающих было только четверо, она прошла к трапу. Владелец корабля стоял на нижней ступеньке, внимательно наблюдая за ее движениями.
— Мне стоит сказать: «Спасибо»? — спросил он, оглядывая ее с нескрываемым интересом.
— Не думаю.
Она наставила на мужчину энергопистолет.
— Мне нужен твой корабль — с тобой или без. Поэтому либо ты сейчас впускаешь нас внутрь и даешь доступ к управлению искином, либо я доделаю то, что начали эти ребята. На компьютер придется потратить ночь, но, думаю, я найду ключик к его мозгу за это время.
— Может, стоило попросить по-хорошему? — мужчина приглашающе указал на трап. Альфа сочла это за проявление готовности к сотрудничеству и позвала:
— Белла! Клаус! Живо внутрь!
Подопечные вылезли из кустов и бегом взобрались по ступенькам.
— Теперь ты!
Несмотря на показное дружелюбие, мужчина не смог скрыть своего удивления при виде детей.
— Вы…
— Единственное, что тебе нужно знать — мы должны вылететь завтра на рассвете. А теперь шагай.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент не стал озвучивать свои мысли и послушно шагнул вперед. Они поднялись на борт «Филии». За спиной заскрипел трап.
Выстрел. Выстрел. Выстрел.
Альфа, нашпигованная энергопулями, обернулась, рассчитывая выстрелить в ответ… Но никого не было.
Дура. Далеко не все разумные формы жизни являются заметными и теплокровными. Не удивительно, что она не заметила врага. Альфа выстрелила наугад — не попала.
Выстрел.
Пуля прошла навылет. Прошила морина, сердце и спину альфы. Пятая почувствовала, как мешается мерзкая слизь с ее кровью. Как скукожилась синяя тварь в ее груди, вырывая из ее тела свои нити, собирая их вокруг себя — лишь бы залепить, зажать полученную рану.
Идеальный выживальщик.
С губы потекла кровь.
Боль заполнила сознание. Настолько сильная и яркая, что ею было невозможно наслаждаться — хотелось выть, кричать, плакать.
По щеке скатилась горячая слеза, смешалась
