усмехается и безразлично поднимает плечами. Он явно не знаком с чувством вины, не видит ничего предосудительного в своих чудовищных преступлениях. Ему наплевать.
— Но он убил отца, — заключает король небрежным тоном. — Думаешь, это лучше?
— Его отец был моральным уродом.
— Кто выставляет критерии оценки? Ты? Марат? Уверен, господин Ахметов с вами бы не согласился. Но его никто и не спрашивал.
— Ты сравниваешь убийство взрослого мужчины и беззащитного мальчика.
— Мой брат был слабаком. Он бы все равно не сумел выжить. Так зачем растягивать мучения?
Я прикусываю язык. Спорить здесь бесполезно. Понятия Хагена нерушимы.
— Каждый верит во что пожелает, — продолжает ублюдок. — Допустим, в правящих кругах Альтена до сих пор живет твердая уверенность в том, что берсерки существуют. Абсурд. Средневековая дикость. Или лучше сказать — языческая? Только вообрази, Вика, несколько поколений моей семьи не могли получить власть в полной мере, просто потому что никто из них не прошел проверку. Никто не стал берсерком. И вот настал момент, когда мои подданные получат то, чего давно желают. Я не верю в эти красивые легенды. Но человеческие способности всегда можно развить. Здесь главное упорство. Ты сама увидишь.
Господи. Что он собирается сделать?
Хаген бросает короткий взгляд на часы.
Его глаза поблескивают. Одна маска сменяется другой. И даже взгляд преображается, оттенок глаз изменяется. Он гасит возбуждение, чтобы скрыть то, как сильно ожидает грядущие события. Опять выглядит хладнокровным и пугающе спокойным.
— Достаточно прелюдий, — Хаген поднимается с кровати и направляется к двери. — Ты будешь наслаждаться шоу в первом ряду, Виктория.
Он выходит из комнаты и до меня доносится отрывистый приказ:
— Ведите ее за мной.
38
— Если хочешь, можешь надеть свою маску, — говорит Хаген и жестом отдает приказ одному из своих помощников.
Тот моментально протягивает мне озвученный предмет гардероба. Но я отрицательно мотаю головой. Не вижу смысла в маскараде.
Пока мы проходим по пустынным коридорам и спускаемся вниз на лифте, создается впечатление, что это та самая военная база на острове в Северном море, про которую рассказывал Марат. На королевский дворец это точно не похоже. Архитектура явно не та.
— Как пожелаешь, Виктория, — Хаген отворачивается и легким кивком повелевает охраннику открыть дверь.
Несколько нажатий на дисплей электронного замка. Слышится едва различимый писк и скрытый механизм приходит в действие. Дверь отъезжает в сторону, открывая для нас широкий проход вперед.
Меня мягко подталкивают идти дальше. Делаю несколько шагов, оглядываюсь. Сразу ощущается контраст. Точно попадаю в другое время, в другую реальность. Совершаю прыжок в далекое прошлое.
Глаза быстро адаптируются к полумраку.
Голые каменные стены. Массивные факелы, в которых полыхает настоящий огонь. Это место будто стилизовано под пещеру дикарей. Даже запах характерный. Сырость тут же бьет в ноздри, а еще что-то пряное, травяное. Различаю поросль мха. Мои босые ноги буквально утопают в нем. Атмосфера очень специфическая, явно идет в разрез с тем, как обставлены другие помещения. Там современность, дань последним веяниям техники. Здесь же царствует глубокая древность.
Так много людей вокруг. Напряжение закручивается внутри тугой воронкой, когда среди всех них не вижу ни одной женщины. Накатывает муторное чувство. Мои самые жуткие воспоминания переплетаются воедино. Оружейная комната и светлый просторный конференц-зал, где Марат брал меня на глазах десятков мужчин.
Теперь все иначе. Страшнее чем раньше. Хотя казалось, страшнее попросту не бывает.
Мужчины вокруг одеты в традиционную одежду скандинавских правителей. Детали при настолько скупом освещении различить трудно. Их латы поблескивают в густой тьме. Их лица скрыты под грубыми деревянными масками, в которых зияют лишь резко очерченные прорези для глаз. Поверхность расписана языческими символами.
Они расступаются, открывая дорогу в центр помещения для Хагена. Эти люди будто обезличены, практически неподвижны. Создается впечатление, точно передо мной ожившие каменные изваяния. Множество истуканов, которые изображают древних богов. Холод разливается под кожей, заставляя застыть на месте.
Вздрагиваю, когда раздаются гулкие удары. Будто кто-то ударяет по барабанам. Тягучий, мерный, гипнотический звук.
— Нравится? — спрашивает Хаген, хватая меня под локоть и тянет за собой. — Такое сопровождение раньше использовали для рабов на галерах. Это помогало им всегда держать нужный ритм и ловко орудовать веслами. Мой отец считал подобную музыку очень эффектной. Для наших традиционных ритуалов мы тоже ее используем.
Мрачная мелодия нарастает. Становится все громче, набирает обороты. Кажется, к одному барабану прибавляется еще несколько.
Хаген выводит меня в центр. Мы с ним отличаемся от всех присутствующих. Два инородных элемента. Его классический темный костюм и мое красное шелковое платье не соответствуют окружающей обстановке.
А потом я вижу Марата.
Дергаюсь. Тянусь к нему безотчетно. Однако Хаген не позволяет вырваться, его пальцы цепко впиваются в мою руку.
Сердце болезненно сжимается.
Марат…
Его пиджака нет. Рубашка больше смахивает на лохмотья. Даже в окружающей нас темноте различаю на светлой ткани кровавые разводы. Мужчина закован в железные цепи. Но это не единственная мера безопасности. По обе стороны от него находятся охранники Хагена. На них та же причудливая одежда, деревянные маски. Они силой удерживают Марата на коленях, давят на его плечи.
— Что тебя удивляет, Виктория? — саркастически интересуется Хаген. — Я же говорил, моим людям пришлось постараться, чтобы хоть немного его успокоить. Странно, он все равно не выглядит спокойным.
Марат видит меня. Моментально взвивается.
Резкий лязг цепей бьет по нервам. Стальной перезвон крупных звеньям становится оглушительным. Железо ходуном ходит, но сбросить оковы не выходит.
Это же просто нереально. Слишком толстые цепи.
Я с ужасом наблюдаю, как звенья впиваются в смуглую кожу Марата, давят настолько сильно, что слышится хруст и появляется кровь.
Охранникам больше не удается держать его на коленях. Крепкие мужчины способны удерживать только сами цепи, и то с огромным трудом.
Марат рвется вперед. Ко мне.
Его глаза. Горящие. Темные. Беспросветные.
Господи. Боже мой.
Мое дыхание замерзает. Сердце пропускает удар, когда понимаю, что видела подобный взгляд прежде. В
