поддерживать их никто из богов не станет, так что я подозреваю, что это мой последний полёт, и прощаться с любимым воздухоплаванием очень грустно. Но что делать?
Не знаю, что на меня нашло. Наверное, давит пережитое, а ещё за грустью я прячу страх встречи с губернатором Ратом. Мне предстоит сказать ему, что я обманывала его целых пять лет, выдавая себя за его дочь.
Челноки я игнорирую, они слишком маленькие для нас четверых. “Бочку” тоже — её особенности сейчас не нужны, да они больше никогда не будут нужны, ведь Бездна запечатане. И останавливаю выбор на паруснике, напоминающем “Синюю розу”.
— Ты умеешь управлять парусниками? — я слышу, как Джен восхищённо спрашивает Рена, чем его до ужаса смущает.
— Не я, простите…
— Ах, это сам князь, — разочарованно вздыхает Дженсен.
— Княгиня.
За те годы, что Джен сидела в клетке, я столько всего успела… Я чувствую адресованную мне жгучую зависть, но Милан приобнимает меня со спины, закрывает, и чужая зависть меня больше не касается.
На Джен я не обижаюсь. Пять лет плена, переживаний за родных и полной безнадёги добрым никого не сделают, но в итоге Джен получила долголетие и встречу с Реном. Возможно, когда-нибудь потом она скажет, что страдания того стоили?
Мы поднимаемся на палубу, и я командую отшвартоваться. Честное слово, не мне же канаты отвязывать. С этим прекрасно справится Рен.
Я прохожу в рубку, сажусь за штурвал и первым делом регулирую кресло под себя. Моё любимое правило — командиру должно быть удобно.
— Я не представляю, где мы будем искать воду для посадки, — жалуюсь я и приступаю к проверке артефактного обвеса.
— На траву?
— С травы мы потом не взлетим, а другого транспорта у нас больше не будет. Ты только представь, на какую площадь раскидало острова, и сколько до них топать по бездорожью. Лошади нас не особо ускорят.
— Нам бы до столицы добраться.
По правилам сейчас помощник должен вслух зачитывать шпаргалку, но помощника у меня нет, за него Милан. Самое главное, что документ на положенном месте я не нашла. Я действую по памяти, по въевшейся привычке пункты проверки и свой отчёт диктую вслух.
— Борт готов к взлёту, — объявляю я. — Всем занять места и пристегнуться.
Вырулив к началу влётно-посадочного канала, я щёлкаю клавишей, переводящей паруса в конфигурацию взлёта. Парусник плавно разгоняется, Судно в настолько хорошем состоянии, что трудно поверить, что документов нет. Мне стоит быть готовой, что какие-то неполадки всё же вылезут? Ну, к этому я всегда готова, по определению.
Скорость взлёта достигнута, я мягко тяну штурвал на себя, задираю нос.
Отрыв от водной глади, я набираю высоту.
Сейчас нет нужды думать о воздушных коридорах, других судах, не приходится рассчитывать на сопровождение диспетчера. Видимость отличная, так что отсутствие помощи меня не особенно беспокоит, скорее непривычно. А вот помощник нужен как никогда — следить за скоростью развеивания благословения.
Прибавить скорости? А, пожалуй, да.
— Я могу тебе чем-то помочь? — окликает Милан.
— Райз и Кио попали в ловушку Близнецов-Ветров. А откуда взялась пропавшая Лейла?
— Тоже попала в ловушку. Двести лет назад они втроём пытались запечатать Бездну, и Лейла, видимо, спустилась к месту разрыва. Там её и заперли, но ей повезло.
— В чём?
— Её жрица продолжала поддерживать Лейлу молитвами. Возможно, Лейла нашла дополнительный источник силы на границе Бездны, где провела всё это время.
— Почему ты уверен, что именно на границе, не в самой Бездне?
— Потому что, чтобы освоиться в Бездне, нужны тысячелетия. Знаешь, что ждёт Близнецов? Бездна выпьет их до дна, превратит в две рваные серые тряпки. Ты видела Сиян, представляешь. Но она сама себя разрушает, а их буквально распотрошат.
— Звучит по-детски, но они первые начали.
Милан в ответ улыбается, наклоняется ко мне и целует в плечо.
Впереди показываются… первые признаки рухнувшей цивилизации.
— Аля, а парусник способен зависнуть на одном месте в воздухе?
— Этот — нет. Но я могу положить его на бок сделать очень маленький круг, считай, что вокруг себя провернуть. Ты хочешь произнести речь?
— Было бы полезно.
Может, у Альянса сохранился флот, который я смогу отжать? Мне не столько парусники нужны, сколько запасы благословения…
Да, запасы я точно приберу к рукам и ещё немножко полетаю.
Я делаю круг над городом, выбираю район, где людей вроде бы больше, захожу по круто сужающейся спирали. Милан отстёгивается, выбегает на палубу.
— Пристегнись к мачте! — выкрикиваю я вслед.
Я не слышу, что именно говорит Милан горожанам, я полностью сосредоточена на выполнении манёвра. Интересно, сколько поворотов будет достаточно и какая нагрузка ляжет на паруса?
Милан возвращается минут через пять.
— М? — я стараюсь не отвлекаться, выравниваю парусник.
— Хорошие новости. Массовых жертв нет. Люди скорее напуганы, чем пострадали. Дома целы, проблем с продовольствием нет.
— Проблемы появятся, — ведь добыча шла с континента, а теперь все привычные схемы поломались, добывать придётся в окружающих лесах, как-то доставлять…
— Справимся.
Я невольно улыбаюсь. Ответ Милана простой, короткий, но в нём чувствуется основательность и надёжность.
Я беру курс на столицу, но прикидываю маршрут так, чтобы “зацепить” как можно больше островов.
Строительство нового мира начинается прямо сейчас.
— Знаешь, дорогой муж?
— Да, Аля?
— Как только доберёмся до столицы, я непременно отправлю под нашим гербом экспедиции во все стороны света.
— О?
— Самое время застолбить за родом самые “вкусные” территории.
Милан широко распахивает глаза, смотрит не меня с лёгким удивлением.
Надеюсь, он не думает, что я шучу?
Милан смеётся:
— Как мне повезло, какая у меня хозяйственная княгиня. Аля, я и не подозревал в тебе завоевательные наклонности.
— Не подозревал? — поражаюсь я. — Что я, по-твоему, делала эти пять лет? Я захватила небо, пришла очередь земли.
— Ещё через пять лет займёмся океаном? — предлагает он.
Хм… А что я знаю про строительство подводных лодок?
Эпилог
Пять лет пролетели как один день. Кажется, будто острова опустились на континент только вчера, и события понеслись вскачь, но в то же время кажется, что эпоха летающих островов закончилась бесконечно давно, ведь столько всего успело произойти и измениться.
Самым трудным был первый год. Люди заново учились жить на земле, привыкали к большим расстояниям и разорванности — там, где
