Колину, писала какой-то бред про свою работу, надеялась, что у него все в порядке, ого, как здорово, ебаная форель, ебаные сети из ебаных веток хемлока, оленьих жил или чего там, не будем забывать про селедку и бакланов, а у медведей там есть свои представители? Ей пришлось признаться себе в том, что она была сторонницей защиты окружающей среды… а потом влюбилась в одного из них. И он ушел. И вот она сидела за своим столом, писала ему, притворяясь его старым добрым другом. Ей хотелось написать: «В Нью-Йорке все просто замечательно, у меня все еще есть работа, тут довольно давно ничего не рушилось, не было возгораний в поездах, у меня на районе все меньше стреляют, в газетах больше не пишут о превышении полицейскими служебных полномочий, и в целом так легче», – и вдруг она почувствовала, что сейчас ее вырвет. Она посмотрела на экран, прочла написанное. Затем быстро все удалила – подтвердила удаление, да, да, я хочу все это удалить, – до того, как передумает и отправит ему письмо и следующие полторы недели будет ждать от него ответа, чувствуя себя жалкой ебаной идиоткой. Поспешно направилась в туалет, где ее действительно вырвало. Все же она могла собой гордиться. В некотором роде.
Она была уверена, что сосед в квартире наверху избивает свою девушку. Может быть, они так шумели и кричали, когда занимались сексом, может, причиной ее постоянного плача были глубокие, неодолимые философские разногласия, но Анна в этом сомневалась. Забавно, но когда она встречала его на лестнице, он казался ей совершенно нормальным парнем. Кажется, он работал в городском транспортном управлении. Был немного похож на Уэсли Снайпса, но не такой устрашающий. Хотя теперь он ее пугал.
Выходит, у кого-то жизнь всегда хуже, чем твоя? От этой мысли становилось спокойнее.
Ей позвонила Люси, с которой Анна училась на юридическом факультете и с которой дружила дольше всего.
– А, привет, – сказала Анна.
– Что случилось? – спросила Люси.
– Ничего, просто занята немного.
– Врешь, я по голосу слышу.
– А, ну это…
– Что такое?
– С чего бы начать?
– Тебе бы работу сменить, – сказала Люси.
– Да, есть такое. Если Джон, Директор-С-Вечно-Стоящим-Хуем, будет и дальше меня доставать, я думаю, что уволюсь и смогу позволить себе жить на сумму, полученную от компании за компенсацию морального ущерба.
– Ха, уж лучше тебе другую работу найти.
– Ага, ну да.
– И раз уж дело касается советов…
– Ты их всегда раздаешь…
– Позволь предложить тебе совет: переезжай в Бруклин.
– Да в пизду этот Бруклин, – сказала Анна. – Мне и моя квартира нравится.
– В Гарлеме приличные люди не живут, – сказала Люси.
– В смысле?
– Я имею в виду белых женщин.
– Неправда. Они здесь есть. Мы постоянно видимся друг с другом на ветке «С». Киваем друг другу, как копы под прикрытием или соперничающие фотографы.
– Ага. Полагаю, ты страдаешь по Колину?
– Есть немного.
– Не надо. Ему ничто не доставит большей радости. А я, кстати, хотела с тобой о Мике поговорить.
Она часто хотела поговорить о Мике, своем одухотворенном парне-наркомане, который вроде как нравился Анне, за исключением наркозависимости, от которой всегда были одни проблемы. Он был интересным, умным, вполне себе добрым – редкое сочетание качеств. Так или иначе, проблем с ним была куча. Люси постоянно была чем-то обеспокоена. Сейчас секса у них не было, как не было и разговоров, что было хуже всего.
– Есть такой эффект у героина, – сказала Анна.
– А ты его пробовала? – спросила Люси.
– Нет, не пробовала. Слишком уж плотный у меня график. Но я о таком слышала.
Немного помолчали.
– Люси? Люси? Скажи, что ты не ширяешься с Миком на пару, ладно? Даже если это неправда.
– Я с ним не ширяюсь, – на автомате выпалила Люси. – Он по вене не пускает, ты же знаешь. Нюхает только.
– Отлично, – сказала Анна. Она ничего не сообщила о сегодняшнем, втором, свидании с Эриком – из Бруклина! В такой момент говорить о проблеске надежды на любовном фронте ей казалось проявлением дурновкусия. К тому же Люси похоронила бы ее под завалами расспросов и выводов.
Свидание с Эриком кончилось плохо. Сначала они выпили, потом посмотрели «Восемь с половиной» Феллини в «Кинофоруме», смешной, интересный и слегка безумный фильм, она все-таки вернулась с ним в Бруклин, чтобы снова выпить, и какое-то время они обсуждали фильм, у него была целая концепция того, как Феллини видит женщин, мужчины видят женщин, и она не сказала ему, что уже находится на той стадии, когда, если так можно выразиться, уши вянут от мужского понимания женщин. Но она, разумеется, оказалась у него дома, где они целовались взасос на диване. У него была милая сиамская кошка. Спустя некоторое время он сказал ей, что если мужчина длительное время испытывает эрекцию, у него может разорваться сердце или что-то в этом духе, и она засмеялась.
«У женщин сердце разрывается по другим причинам», – сказала она.
Все же, учитывая как все начиналось и ее любопытство, она потрогала его сквозь штаны, просто чтобы понять, что он имел в виду, чего ей делать не стоило, так как в итоге она поняла, что спать с ним не будет. Люси всегда говорила, что судит по рукам, способ достаточно распространенный, но, по опыту Анны, не совсем надежный – точнее, большие руки были надежным признаком, но маленькие руки могли значить что угодно; еще одна подруга из колледжа, Майя, клялась, что всегда права и может определить по линиям вокруг мужского рта, говорила, что их должно быть «достаточно много». Анна думала, что это глупости. Никаких линий она никогда не видела. Вот оно, мужское достоинство Эрика, – первым признаком того, что она не станет с ним спать, было то, что она вспомнила про это слово. Толстый, достаточно длинный; он как бы выгнулся всем телом и застонал, когда она коснулась его, и сказал, наклонившись к ее шее: «М-м-м, тебе нравится, детка?» – нелепым голосом, как в порно, и это был конец всему. Он потратил сорок или пятьдесят баксов на выпивку и еду, она заплатила за билеты в кино, и после десятиминутных обьяснений, почему она с ним не переспит, и его горького «Ну и пошла на хуй» свидание закончилось, и она выложила еще двадцать восемь долларов за такси от Борум-Хилл до 121-й улицы.
На следующий день она подумала, что на самом деле вечер закончился, не успев начаться, когда она пришла в бар на несколько минут раньше его. Там было несколько людей: три
