что-то да сыщется, пусть и не столь дорогое.
Вот и разбежались по домам любители порыться в чужом имуществе, как эти трое, что зашли сейчас в дом. А если учесть, что в рядах вояк Айсберна были не только трусоватые горожане, но и те, кто еще совсем недавно работал по ночам на темных улочках, а кто-то и вовсе отбывал каторгу, то с полной уверенностью можно было утверждать, что к утру не окажется ни одного пропущенного дома.
Кстати, я до конца так и не понял, почему трое вояк, сунувшихся в дом, где я прятался, вели себя так беспечно. А вдруг не все бандиты выявлены? Так можно нарваться, если не на выстрел бластера, то на удар тесаком. Эйфория победы? Может быть и так – вон виднеется наглядное тому подтверждение – полсотни связанных бандитов, ожидающих своей участи.
Осторожные люди зашли бы в дом так, чтобы подстраховать друг друга, пока не проверят наличие посторонних. А там уже можно и покопаться. Но эти ворвались кучкой, которая тут же разбежалась по всему дому. Бей – не хочу! И я поодиночке успокоил всех троих любителей чужого имущества. А потом даже перетащил бесчувственные тела в кладовку – так дольше не найдут. Слегка передохнув (ведь тяжело же!), решил подстраховаться и крепко связал всех троих – неизвестно, сколько мне еще придется пробыть в элитном квартале, а то эти очнутся, да побегут докладывать.
Разобравшись с вояками, я вновь метнулся к окошку – и вовремя: плененных бандитов куда-то уводили. Неподалеку в ту же сторону двигались и те семеро, которых отобрали эмпаты. На этот раз руки у них были свободны от наручников, мало того, в руках эта семерка бандитов держала тесаки. Значит, приняли их в войско. Я с досады чуть не выругался, ведь среди освобожденных были мои кровные враги.
Площадь быстро опустела, скоро мне можно будет выйти из своего убежища. Но в дом снова кто-то зашел. Я, засмотревшись в окно, проглядел этот момент. Зато у меня имеется дар, который легко дотягивается до входной двери. Двое, на этот раз, вероятно, солдаты. И ведут себя, в отличие от первой группы, осмотрительно. Сразу вперед не бросились, по комнатам не разбежались. Если попробовать нанести по ним эмпатические удары, то имелся неплохой шанс, что я успею свалить обоих до того, как те начнут стрелять или, наоборот, бросятся к выходу из дома.
Я так и собрался сделать, но в последний момент мне пришло в голову другое решение. Ну, оглушу я еще двоих, выйду на улицу, куда-нибудь пойду, а дальше? Куда конкретно? Я же ничего не знаю про ситуацию в этой зоне, разве только то, что бандитов разбили, и часть куда-то увели. Кого-то убили, но не всех же? Наконец, что планируют победители делать дальше? Нужен язык и желательно из тех, кто хоть что-то знает. Значит, простые вояки, даже десятники, не в счет. А вот мангейстерские солдаты должны что-то знать. И целых два языка как раз сами ко мне пришли.
Оглушить одного и заняться вторым? Нет, не получится, солдаты опытные, пробираются по дому связкой. Одно дело – оглушить обоих, другое – взять одного живьем. Выскочить на них с бластером? И получить заряд в ответ. Просто выйти? Тоже могут нервно отреагировать – солдаты вначале стреляют, потом разбираются. Пока до них дойдет, что вышел мальчик, пальцы уже успеют нажать на кнопку выстрела. Значит, нужно солдат как-то подготовить, чтобы мое появление не оказалось внезапным.
- Кто там? Это ты, Ханс? – я громко крикнул. – Я здесь ничего интересного не нашел, одно старье.
Крикнув, сразу же задействовал свои чувства, пытаясь разобраться с эмоциями врагов, находящихся за стенкой. Напряглись, а теперь расслабились. Хорошо, что у меня голос не мутировал, все такой же детский.
- Ну-ка выходи! - крикнул мне один из солдат.
- Ой, - я постарался придать своему голосу испуганные нотки, - кто это?
- Выходи, - солдаты совсем успокоились, даже повеселели.
И я, контролируя солдатские эмоции, показался перед врагами.
- А где Ханс?
- Мы вместо него, - весело ответил один из них, судя по нашивкам, отнюдь не рядовой, как раз то, что мне нужно.
- И что ты нашел? – вмешался другой, - давай выворачивай карманы.
- Дядя Ханс будет ругаться, - захныкал я, стараясь крепче зацепить взгляд старшего солдата, а когда это мне удалось, слился с ним в одно целое, полностью подчинив себе его личность.
Второй солдат еще ничего не понимал, по-прежнему радостно ухмыляясь. И поэтому пропустил удар старшего, который засадил кинжал прямо в скалящийся рот напарника. Затем я, внутренне содрогаясь, прошелся по мыслям старшего, выясняя все, что меня интересовало. А потом свалил его ментальным ударом. Вовремя, кстати, это сделал. Еще немного и не смог бы держать противника под своим контролем. После того, как я побывал в чужой голове, мне пришлось бороться со спазмами, охватившими все тело. Хорошо, что у меня сейчас пустой желудок.
Само по себе весьма неприятно покопаться в посторонних мозгах, да так, что чужие мысли кажутся своими, как бы неестественными для меня они ни были. А тут еще и сообщение от солдата, что пленных бандитов должны увести на край зоны и там зарезать – не расходовать же на них дефицитные заряды? Резать должны как раз те семеро освобожденных бандитов.
Про Арчи солдат ничего не знал, по крайней мере, никого похожего не видел, ни среди живых, ни среди мертвых. Зато он сообщил, что некоторым бандитам удалось уйти из окружения.
Плохо, что солдат оказался мало информирован. Значит, нужно найти того, кто знает больше, и порасспросить как следует. На улице стемнело, впрочем, люминофорные ленты неплохо светят, но все равно идти надо. Я же глядел на оглушенного солдата и кусал губы. Если вояки, которых до этого оглушил, не видели меня в лицо, то этот как раз видел и даже сливался со мной в единое целое. Конечно, мои мысли солдат не узнал по причине своей подчиненности, но должен понять, что
