тебе это нужно.
Ее бедра уже ерзают.
― Мне нужен ты внутри меня.
С жестокой улыбкой я поглаживаю одним пальцем внешнюю сторону ее киски, дразня ее и не давая ей того, что она хочет.
― На что ты готова пойти ради этого? Будешь умолять?
― Ты ублюдок, ― стонет она, сильнее прижимаясь к моей ладони, пытаясь оседлать мои пальцы.
Я мрачно усмехаюсь.
― Теперь ты начинаешь понимать, на что подписалась. Ложись на спину. Не своди с меня глаз, когда я буду тебя трахать.
На этот раз я не сдерживаюсь, когда вхожу в нее. Легко понять, что ей нравится. Ее тело выдает это так же четко, как если бы она шептала инструкции мне на ухо. Я знаю, когда нужно сдержаться, когда она может принять больше. И она принимает это так охренительно хорошо, все, что я могу ей дать. Секс с Сабиной похож на поклонение. Я никогда в жизни не заходил в церковь, не кланялся ни одной из святынь Бессмертных, но теперь я понимаю благоговение перед божеством.
К черту богов ― я буду молиться ей.
― В Саленсе, ― говорю я между тяжелыми вдохами, входя в нее, ― я буду называть тебя своей женой. А как ты будешь называть меня?
― Мужем, ― выдыхает она.
― Именно так. Мне все равно, что это будет гребаное притворство. Я все равно буду трахать тебя каждую ночь. Наши соседи будут слышать твои крики из окна.
Она издает самые восхитительные звуки. Ее ногти впиваются в мои плечи достаточно сильно, чтобы оставить следы от ногтей. Боги, я хочу трахать ее до беспамятства. Я хочу трахать ее как животное. Я хочу трахать ее до тех пор, пока она не забудет имена всех богов и будет помнить только мое.
Мои яйца напрягаются. Я сдерживаюсь, желая, чтобы она кончила первой. А она так чертовски близка. Ее киска трепещет, готовая к оргазму. Ее просто нужно немного подтолкнуть. Я перемещаю руку между ее ног и провожу ногтем по ее клитору, одновременно с глубоким и сильным ударом моих бедер, и это все, что нужно.
Как только она вскрикивает, я в последний раз глубоко погружаюсь в нее. Я хочу пометить ее. Даже если я буду единственным, кто сможет почувствовать запах моего семени, вытекающего между ее бедер. Я сильно кончаю, всаживая до упора, желая, чтобы каждая капля моей спермы попала глубоко внутрь нее. Это дикий инстинкт ― заполнить ее до краев.
Когда я выхожу из нее, она лениво опускается на мою грудь, зевая и бормоча:
― Бессмертная Айюра не знала, от чего отказывается со своим целомудрием.
Удовлетворенная, она засыпает, используя мою грудь в качестве подушки. Бедная, измученная. Она столько пережила. Ей нужно выспаться, потому что я столько еще всего хочу с ней сделать. С тех пор как я увидел ее, мне приходилось делать вид, что я не фантазирую о ней ― о невесте моего хозяина.
Я глажу ее короткие волосы, влажные от брызг водопада.
Мы уже дважды трахались без всяких предосторожностей. Обычно я не веду себя так глупо, но я не мог предположить, что это случится. А после того, как меня миллион раз ударили коленом в пах на бойцовском ринге, мне сказали, что я вряд ли смогу иметь детей. Тем не менее в следующий раз я постараюсь быть более осмотрительным, но что, если она забеременеет от двух раз, когда я уже заронил в нее свое семя? Я смотрю на свод пещеры, и ответ приходит ко мне, как поток падающей воды.
Черт возьми, я буду самым счастливым мужчиной на земле. Сначала сладкая киска Сабины обхватывает мой член, а потом ее живот набухает от моего ребенка.
Если думать о ней в таком ключе, ты снова станешь твердым, Вульф…
Но если говорить серьезно, что, если она забеременеет? Каким отцом я буду? Боги знают, что у меня нет хорошего образца для подражания. Джоки, который заставил меня выйти на ринг? Лорд Берольт, убивший собственную жену? Уж точно не мой настоящий отец, кем бы ни был этот ублюдок.
Я прикусываю кончик большого пальца, скребу зубами по ногтю. Пытаюсь понять, не испорчу ли я жизнь будущим детям, прокляв их тем, что буду их отцом. А муж? Как я собираюсь испортить эту роль? Мы договорились, что будем претворяться семейной парой, но я взял с нее обещание, что, возможно, однажды это станет реальностью. Было ли это жестоко с моей стороны? Хотеть ее любви, зная, что никогда не смогу ее вернуть? Ведь как бы она ни поглощала все мои мысли, я не способен любить. Я слишком сломлен. То, что я когда-то мог назвать сердцем, ― теперь это сгоревшая оболочка. Я могу хотеть ее. Я могу жаждать ее. Я могу защищать ее до последнего вздоха, но любовь невозможна для такого сломленного человека, как я.
Черт. Почему я решил, что такой ублюдок, как я, сможет дать ей ту жизнь, которую она заслуживает? У меня нет денег. Нет титула. Никаких талантов, кроме кулаков и лука. Она ― богиня. Мужчины, вероятно, соперничают за нее с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет. Какой бы ужасной ни была ее жизнь в монастыре ― и как бы мне ни хотелось свернуть этим сестрам их иссохшие шеи, ― возможно, так было лучше для нее. Ее могли продать в качестве молодой невесты какому-нибудь старому морщинистому лорду, который каждую ночь засовывал бы ей в глотку свой сморщенный член. Ее мерзкий отец оказал ей услугу, дождавшись предложения Райана.
Райан ― именно тот муж, которого она заслуживает. Да, его нельзя назвать добродетельным. На его руках тоже есть кровь. Но он сможет дать ей ту жизнь, которой она достойна. Красивые платья, дни, наполненные удовольствиями, слуги, которые будут удовлетворять любые ее желания. А что могу предложить я? Я могу защитить ее, но кроме этого? Тушеный кролик и оленьи шкурки?
Я сжимаю челюсти, наблюдая, как вздымается и опадает ее грудь во сне. Нет, не думай так. Она выбрала меня, я же не заставлял ее соглашаться
