станет богом, пока боги этого не захотят, — тут же отозвалась она. — Ты ещё можешь, а пока боги не примут своих детей-диких, он так никогда и не возвысится!»
«Однако, — запротестовал я. — Он сильнее. Я ничего не могу ему сделать. Этот поединок в одни ворота — скучен. Мне скучно драться с ним. Я понимаю, что мне его не достать».
«Скучно? — закричал симбионт. — Ты не настолько ещё велик, чтобы тебе было скучно от такой мелочи, как серьёзный противник! Ты слабак, ты сдаёшься!»
«Пускай будет так, — протянул я. — Зато я обрету нечто, что даст мне чувство лёгкости. Я знаю. Смерть не так страшна, как кажется».
«Слишком возвышенная фраза для того, кто и половину человеческой жизни не прожил. Вставай, я тебе говорю! — кричала она. — Спаси себя!»
«Скучно».
«Спаси себя и меня, я тебе говорю!»
«Скучно…»
Не знаю, какое чудовищное усилие я сделал над собой, но после фразы: «Спаси Аню, она недостойна смерти из-за тебя», я очнулся.
Глотка дикого оказалась мягкой на ощупь. Я сжал её до характерного хруста, а затем рывком, подталкивая себя снизу пси-стеной, взлетел в воздух. Мы поднялись метров на двадцать над землёй, подпружиненные моей магической способностью. После я опустился вместе с верещащим от боли солдатом на землю, вдавливая его до хруста костей.
Затем раскрыл рот и погрузил свои зубы в его глотку. Мерзко, однообразно, как-то по животному. И следом, моя рука прошла через грудную клетку, вырывая то, что меня слепило.
Я не ошибся. Здесь было собрано больше десятка других симбионтов, которые закрывали своей энергией тонкий стержень оранжевого цвета. Не знаю как, но они защищали этот стержень, который и сдерживал их вместе.
Я испил их всех. Сожрал до последнего миллиметра, ради того, чтобы потом какая-то тварь ударила меня со спины.
Удар был сильным, но не таким, который способен меня убить. А следом что-то погрузилось в мой затылок, отчего мир в секунду расплылся прямо перед глазами.
Глава 20
Приходил в себя долго. Не слышал ни своего симбионта, за время, проведённое во тьме, ни покойного Сумкина, или даже Кактуса (впрочем с последним это было бы весьма странно). Но стоило мне открыть глаза, сощуриться и привыкнуть к свету, как я увидел то, что мне очень не понравилось.
Я сидел, надёжно прикованный к стулу. От моих рук и ног исходили какие-то трубки, которые гоняли то белую, то красную жидкость. Ещё, была одна трубка где-то в области затылка, но что было там, я не знал. Лишь чувствовал, как что-то вливается мне в мозг.
Мне даже не было больно. Странные какие-то чувства.
— Очнулся всё-таки? — голос Владимира Петровича зазвучал с правой стороны. — Я думал, ты уже всё. Отправился разумом к прародителям.
— С чего бы вдруг, — медленно протянул я, понимая, что мне даже говорить не хочется.
Лениво всё как-то… тяжело.
— Бурдин сидел на этом месте два дня. Пока я выкачивал его симбионт, превращая его в концентрат, — радостно ответил Жожоба и появился в поле моего зрения. — Так он сразу сдался. Мозгом и разумом умер, чтобы не чувствовать ничего. Даже поговорить не захотел, сразу ушёл в себя.
Я кашлянул, чувствуя металлический привкус во рту. Повернул голову влево и увидел Аню, которая сидела в том же положении, что и я, но без трубок. То ли без сознания, то ли… мертвая…
Присмотрелся получше, напрягая силу в себе, но не получил никакого отклика. Сжал правую руку, пытаясь прочувствовать артефакт и воспользоваться его силой, но… как оказалось, его там уже не было.
— Ты это, завязывая со своими выкрутасами, — рассмеялся Владимир Петрович чуть ли не в лицо мне. — Твою побрякушку я сразу нашёл. Забрал, чтобы ты тут магией не раскидывался.
— Она жива? — спросил я вполне спокойно. — Что ты с ней сделал?
— Она-то? — улыбнулся тот. — Разумеется, жива. Я не вижу смысла тратить на неё силы и нервы. Знаешь, я даже убивать её не буду, чтобы сделать тебе больно.
— Потому что это слишком скучно?
— Разумеется, — его улыбка стала ещё шире. — Я вот не понимаю до сих пор, Ярослав, чего тебе не сиделось под моим крылом? Зачем ты начал убивать моих подчинённых, тратить мои нервы и мешаться? В итоге-то всё равно оказался здесь.
— Мне тоже было скучно, — спокойно ответил я, даже не пытаясь улыбнуться. — Да и ты кидал меня в самое пекло, думая, что мне нравится эта работа наёмника. Подчищать за тобой следы оказалось слишком скучным занятием, но и сила, которую я получал, была ничем, по сравнению с тем дерьмом, которое ты мне подкидывал.
— Ты про концентраты?
— Именно, — ответил я.
Следом появилось неприятное жжение в затылке. Отчего аж слезы на глазах выступили.
Боже, я ещё способен на это?
— Неприятно, да? — оскалился мутант. — Это я отраву свою посильнее запустил, а то больно легко ты разговариваешь. Не хватало мне ещё того, чтобы ты с места вскочил.
— Страшно стало, а старик? — издевательски спросил я, но жжение действительно становилось сильнее и разговаривать становилось трудно. — Стать богом, похоронив под собой столько носителей… — я закашлялся и в момент «кашля» понял одну немаловажную вещь.
Вот тебе и раз! Анатомия моего организма не знает границ! Во-первых, кашляя, я чувствовал, как какой-то наконечник в моём мозгу, словно пытался вылезти. Значит, моё тело пытается, сугубо на уровне инстинктов и «иммунитета» вытолкнуть из себя инородное тело. Пытается заживить рану.
Во-вторых, когда эта игла или что там… двигается, часть раствора попадаёт не туда, куда нужно, и мне становится легче.
Вот он, шанс выйти живым. А интерес-то просыпается. В ту же секунду до меня донёсся тихий голос симбионта.
Только она не говорила что-то конкретно, она просто выкрикивала моё имя. Ну что же, значит, ещё не всё потеряно?
И что было самое главное — мне не было скучно. Цель — выжить и снести старику голову, стала идеей фикс. И мне нравилось это.
Закашлялся ещё раз, выплёвывая перед собой кровь, и Жожоба даже преподнёс к моим губам салфеточку. Как любезно с его стороны.
— Ну же, Волконский, не загибайся раньше времени. Мне всегда было интересно, что чувствовали носители, сидя на твоём месте.
Ах да, и в-третьих,
