были вместе. Он много чего мне сказал.
Она вопросительно подняла брови.
— Ну, полагаю, это хорошо, — засмеялась она.
Майк глубоко вздохнул, отказываясь встречаться с ней взглядом.
— Ты должна позвонить ему, Миша.
— Хм?
— Я чертовски его ненавижу и надеюсь, что у него сгниет член, — огрызнулся Майк, удивив ее. Он не был склонен говорить гадости. — Но… он сделал тебя счастливой. И я знаю тебя и не представляю, насколько одиноко ты себя чувствовала, что решилась на то, что ты сделала. Так что, да. Позвони ему.
— Ты удивительный человек, Майкл Рапапорт, — прошептала она, смаргивая слезы.
— О, слишком поздно. Теперь уже кое-кто другой наслаждается всем этим великолепием, — поддразнил он, но она видела, что он тоже пытался не заплакать.
— Лучше бы он был достоин тебя, — поддразнила она в ответ.
— Надеюсь, так и будет.
Он кивнул и пошел по коридору.
Ого. Огоооооо.
Миша закрыла дверь и сразу направилась в спальню. Она собиралась лечь на кровать, но увидела, что ее мобильный мигает уведомлением о новом сообщении. Она вытянулась на спине и открыла его. Оно было от Лейси.
Надеюсь, к тому времени, когда ты это прочтешь, он уже уйдет. Надеюсь, все прошло хорошо. Наслаждайся свободной ночью. Мы с крохотным ужасом вернемся утром. ПОЗВОНИ МНЕ, если я тебе понадоблюсь.
От сообщения Миша рассмеялась и немного всплакнула. У нее были самые замечательные друзья. Несмотря на все ее проступки, они по-прежнему поддерживали ее, по-прежнему заботились о ней. Удивительные люди.
В верхнем левом углу телефона виднелся маленький значок. Конвертик. Маленькая картинка, на которую она неделями избегала смотреть. Не могла вынести мысли о ней.
«…он сделал тебя счастливой. Позвони ему».
Она нажала на значок прежде, чем поняла, что делает. Интересно, не избегала ли она подсознательно прослушивать голосовую почту, потому что ждала отпущения грехов. Прощения ее грехов мужем. Гнев на Таля давно остыл, и ей нравилось притворяться, что она перешла к безразличию.
Слова «тоска» и «депрессия» лучше подходили для того, что она на самом деле испытывала.
В ту минуту, когда его теплый голос заполнил ухо, она почувствовала, как уходит напряжение, накопленное за эти дни, месяцы, за всю жизнь. Миша сразу же вернулась в то ощущение вне времени.
«Привет, танцовщица. Ну, теперь, видимо, это официально. Ты действительно не хочешь со мной разговаривать. Но я надеюсь, ты выслушаешь.
Когда бы ты ни прослушала это, я надеюсь, что у тебя все хорошо. Надеюсь, ты танцуешь, потому что ты рождена для этого. Надеюсь, ты улыбаешься, потому что твои губы созданы для улыбок. Надеюсь, ты смеешься, потому что это самый прекрасный звук. И, надеюсь, что тебя кто-то любит, потому что ты этого заслуживаешь.
Понимаю, мы много лгали. Другим, друг другу. О многом. О большинстве вещей. Но я никогда не лгал о самом главном — о своих чувствах к тебе. Всегда был честен, с самого начала. Я не хотел привязываться к тебе. Продолжал притворяться, что ничего нет. Но нам этого было не остановить. Твое сердце поглотило меня целиком. Ты знаешь мое настоящее имя, ты была в моем настоящем доме. Ты всегда видела настоящего меня. Не того парня на задании. Я должен был сказать тебе это, когда у меня был шанс.
Но чего ты не поняла, так это того, что влюбилась в настоящего меня. Я И ЕСТЬ тот парень из Рима, а не агент в той комнате для допросов. ТЫ И ЕСТЬ та девушка из Рима, а не страховой агент из Детройта. Вот, кто мы есть на самом деле, и, думаю, именно поэтому мы нашли друг друга.
Черт, не знаю. Возможно, ты даже никогда не прослушаешь это сообщение. Возможно, ты его удалила. Возможно, ты слушаешь его сейчас, представляя, что я рядом с тобой. Если последнее, то, пожалуйста, пожалуйста, выслушай меня.
Я люблю тебя. Прямо сейчас, в этот самый момент. И тогда, когда ты была со мной. И в будущем, что бы ни случилось. Это любовь. Я должен был говорить это чаще. Должен был прикасаться к тебе чаще, держать тебя ближе, никогда не отпускать. Я должен был бросить свою работу, умолять тебя остаться, должен был поехать с тобой домой. Уехать с тобой куда угодно. Я бы прожил свою жизнь в тысяче гостиничных номеров, на тысяче двуспальных кроватей, если бы это означало быть с тобой.
Ты изменила меня, мисс Дуггард. Оживила, а я даже и не знал, что мертв. До тебя я был просто парнем. Ты же сделала меня мужчиной.
Пожалуйста, скажи, что не забыла нас. Пожалуйста, скажи, что никогда не забудешь. Пожалуйста, скажи, что иногда ночью вспоминаешь, каково это было, когда я прикасался к тебе.
Никогда не забывай. Всегда помни. А когда вспомнишь, когда будешь готова… найди меня.
И. Миша. Не. Выдержала.
Спотыкаясь, вышла из спальни в рыданиях, даже не понимая, что она делает. Порылась в шкафу и, наконец, нашла ноутбук. Она не пользовалась им какое-то время из-за отсутствия подключения к Интернету — теперь это было для нее непозволительной роскошью. Но она могла своровать трафик, поэтому вышла на пожарную лестницу. Оттуда ей удалось поймать сигнал соседа. Она всхлипнула и шмыгнула, вытерла нос рукавом и быстро включила компьютер.
Найди меня.
Она попыталась дозвониться до него по тому номеру, с которого он ей звонил, но он больше не обслуживался. Бл****ть. Она погуглила его имя, но почти ничего не обнаружила. Нашла веб-сайт «Ансуз», и Таль действительно фигурировал в справочнике сотрудников, что ее немного шокировало. Еще более шокирующим оказались его данные.
«Ансуз». Офис № 349-А. Улица Лафайетт, 820, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США.
Он в Америке. Святые яйца, он в Америке.
* * *
На следующее утро Миша встала рано и позвонила по номеру телефона его офиса. Безрезультатно. Его там не было, и ей напрочь отказывались давать его личный номер или адрес.
Найди меня.
Его не оказалось в офисе и на следующий день. И на следующий день после. И в любой из шестнадцати случайных раз, когда она звонила в течение дня.
Она вызвала подозрение. Что-то было не так. Администратор либо лгала, либо говорила не всю правду, либо что-то еще, но становилось все яснее, что так Мише никогда не найти Таля. Может, его и на самом деле там не было…
Думай. Думай. Он всегда знал, как тебя найти. По крайней мере, ты должна быть в состоянии найти его.
Она направилась в дом родителей.
— Привет, пап, — позвала она, спускаясь в подвал.
Он
