выход в соседнее помещение, где была оборудована мягкая зона из различных подушек. Пахло здесь как-то странно, словно жгли еловые ветки.
Ну, неплохо благородные господа устроились, неплохо. По сравнению с моей каморкой попросту грех не задуматься о классовом неравенстве и проигранной пролетариатом войне. Я вернулся к сопящему Рошенову, затем подтащил к нему Жидкоусого. Бросил верных соратников рядом друг с другом. Они так мило завалились, будто любовники. Особенно пикантным смотрелось то, что Маркиз был абсолютно гол, а его не слишком то и одетый товарищ так по-хозяйски закинул руку на талию повелителя. Удачно вышло. Сфотографировать бы это и выложить где, вовек не отмоются. Однако это лишнее свидетельство злого умысла того, что сейчас здесь будет происходить.Не надо так сильно помогать следствию.
Ладно, Илья. Эстетика закончилась. Время расплаты. Возможно, слишком гуманной. А может быть, и нет. Смотря как посмотреть.
Да, сначала я хотел устроить здесь кровавое месиво, но какой смысл делать это с бесчувственными телами? Потому что когда ты вытаскиваешь у человека кишки из носа, он должен быть в сознании. Должен всё чувствовать. Должен верещать, ну или хотя бы осознавать происходящее. Но этот вариант быстро ушёл. Кроваво, ярко, но слишком много проблем с законом возникает, почему-то, когда так делаешь. В сером мире законов нет, и если ты врага поймал и запытал — ты большой молодец. А здесь — маньяк и убийца. Несправедливо, как на мой взгляд.
Второй вариант был просто грохнуть. Войти, вогнать в глазницы по гвоздю и уйти. Ну, или прислать что-то отравленное. Не усыпляющее, а такое, чтобы один раз зевнул, и проснулся уже… никогда. Классический, в целом, вариант. Но слишком уже тихий. Мне же нужен эффект. Как воспитательный, так и профилактический.
Короче, я выбрал третий путь. И теперь маркиз, парализованный укусом змейки, пучил глаза в ужасе. Сначала он не понимал, кто к нему пришёл, и тогда я заботливо подсветил лицо фонариком телефона. Присел над обездвиженным юнцом, подмигнул ему.
— Твоё ж сиятельство, как обернулось всё, м? — спросил я у Рошенова. О, к ужасу добавилась ярость. Узнал, значит.
— Ты сам себя закопал, сиятельство, — улыбнулся я ему. — Со всех сторон закопал. Будто бы было недостаточно оказаться мудаком, ещё и к девчонкам привязался. Ты же не мог не понимать, что я не оставлю это просто так, да?
Не… По-моему, не понимал. Глаза прямо жглись от ярости.
— Следи за руками, сиятельство. Сейчас ты потихонечку станешь обычным человечком.
Я потёр руки и принялся выжигать ему дар. Минут через пять его взор забурлил паникой. Он стал осознавать, что происходит. Но даже мычать не мог. Действовал я очень осторожно, чтобы ни в коем случае не наследить. Если вдруг кто-то потом решит официально расследовать произошедшее, то пусть гадают, как это вообще случилось. Может, выпили не то. Или же богомерзкие ритуалы проводили. Чего ещё от извращенцев ждать, м? Вон, в каком виде отдыхают.
Через полчаса из глаз маркиза уже текли слёзы, а в ноздрях пузырились сопли. Рошенов понял, что происходит и теперь смотрел на меня с мольбой, заходясь в панике. Даже жалко его стало, но я вспоминал локоны девушек в руках недоумка, и милосердие растворилось само собой.
— Может быть, когда-нибудь, ты об этом вспомнишь, — сказал я ему. — Тогда заходи, вспомним лихую молодость и наши остроумные шутки. Эх, скажешь ты мне, а помнишь, как я тебя унитазом стукнул? Да, скажу я и засмеюсь, а потом добавлю, а помнишь, как я тебе дар вырезал? А ты ответишь: нет. Хе-хе.
За слезами маркиза не было видно взгляда. Мда, парень полностью отдался истерике. Ну, что поделать. Таков твой путь, маркиз, из князи, так сказать, в грязи. Вполне себе закономерный финал. Каналы Рошенова я иссёк так, что их уже невозможно было восстановить. Теперь маркиз стал магическим обрубком и осознал это.
— Ладно, Рошенов, до встречи. Может быть, когда-нибудь, — подмигнул ему я, а затем ударил в контур, в районе головы. Взор Рошенова поплыл, потускнел, и вскоре он вырубился. Где-то полчаса я ковырялся в его черепушке, перемешивая связи так, чтобы какое-то время он натуральным идиотом был. Может месяц будет в себя приходить, может год. Потом, теоретически, мозги у него вернутся в нужное русло, особенно если родители найдут ему хорошего психохирурга. Но на ближайшее время, увы, местное сообщество потеряло своего весьма недостойного члена. Ибо незачем было переходить черту, угрожая девчонкам. Должен был ведь сразу догадаться, что иногда надо уйти с чужой дороги. Но раз простая драка мозги ему на место не вставила, значит, они ему и не нужны.
Жидкоусого я тоже лишил дара и тоже размазал сознание в щепки. Правда, перед этим пришлось натравливать на него змейку второй раз, ждать, когда подействует яд и только потом повторить экзекуцию. Этот, кстати, не злился, он погрузился в отчаянье почти сразу, но выразить его никак не мог. Не берусь утверждать, но, по-моему, паренёк обмочился. Перед тем, как вырубить Жидкоусого, я не больно щёлкнул его по носу. Ну что, стало ли мне легче?
Я прислушался к ощущениям. Как обычно, торжества внутри никакого, просто сделал необходимое. Но что поделать. Как говорил один мой знакомый демон: вам шашечки, или ехать? Месть, она не про чувства. Легче от неё не станет, но воспитательную и оградительную задачу я выполнил. Среди благородных оба теперь будут персонами чуждыми. Изгоями. Мир высшего света жесток с неудачниками. В семьях знатных да богатых даже матери от таких калек частенько отрекаются, чего уж говорить про отцов. Так что, свалившись с вершины пирамиды на самое её дно, господа Рошенов и Жидкоусый, чью фамилию я так и не узнал, всю жизнь будут вспоминать, что потеряли (когда снова обретут возможность здраво мыслить).
Когда я закончил с обоими уже неодарёнными, то ещё раз убедился, что нигде не наследил. Осторожно вернулся к двери, прислушался. Тишина. Если кто и не спит сейчас, то это ремонтные бригады электриков. Да и те, после работы гремлинов, скорее тянутся к бутылке, а не к инструменту. Эти ушастые уродцы умеют делать из приборов то, что потом уже порою и не опознаешь, чего говорить про «отремонтируешь».
Тщательно избавившись от всех возможных
