колеса.
«Ты рядом со мной… Ты рядом со мной… Ты рядом со мной…»
Поезд набирал ход. Мой рэп летел дальше:
«Да, я тебя не стою, и ты – в сто раз меня круче.
Пойми, мы пристегнуты друг к другу одними наручниками…»
За окном замелькали столбы. Они давали такт не хуже сильных долей.
– Тамбур освобождаем, молодой человек, неужели не ясно?
«Я знаю, кому-то по сердцу любовь по средствам,
Но здесь та любовь, от которой к ебеням разорвется сердце».
– Вы будете проходить?
– Буду!
«Ты рядом со мной, и это – самый чистый кайф!
Ты рядом со мной, и это – самый чистый кайф!
Это самый Чистый Кайф!!!»
* * *
Декабрь 2016, Франкфурт-на-Майне
Город готовился к Рождеству. На календаре было только второе число, но магазины уже принарядились. Вокруг собора веселые братья-славяне колотили молотками, жужжали дрелями, смеялись – ставили торговые ряды.
– Рановато у них, – сказала Юля. – В Москве еще никакого праздника.
– И ничего не рано, – откликнулась Лиза. – В самый раз.
Юля приехала не одна. Она привезла с собой малышню. И мой российский паспорт.
Чип и Дейл спешат на помощь. Лучшее в мире МЧС.
– Зачем это? – спросил Костя, указывая на строившиеся павильоны. – Папа выступать будет?
– Нет, это для рождественской ярмарки. – Юля склонилась к нему и вытерла перепачканный шоколадным кремом рот.
– Завтра ярмарка?
– Нет, на Рождество. Ну, или чуть раньше.
– Давай останемся на Рождество! – Костя толкнул сестру, и та с готовностью закивала.
Я больше не был «Папа-вацап». Я стал какой надо папа.
Правда, лишь до тех пор, пока не откроют консульство и не выдадут мне документ. Потом улетим, и все закрутится как обычно.
Но до того момента в мире нас будет только четверо. Чернокожий брат, который увел мой паспорт в Дортмунде, сделал все-таки хорошее дело. Это даже без учета его убойного битбокса. Жирный плюс ко всей негритянской карме. Ну, и немецким санкциям до кучи – зачет. Вовремя докопались и прикрыли консульскую лавочку.
Чтобы мы такие ходили себе, бродили. Целовались, пока малые липнут к витринам.
А там реально было на что посмотреть.
– Папа, Дед Мороз на оленях! Они все из шоколада и пряников!
– Это не Дед Мороз, а Санта, – поправляла мелкого продвинутая сестра.
– Все равно! Купи!
– Не вопрос, – отвечал я. – Только он тяжелый, наверное. Как понесем?
– Я ему голову откушу, – предлагала Лиза. – Станет полегче.
Пока мы сидели в кафе недалеко от собора, она придумала снять видос для бабушек.
– Отправим в Ростов и в Париж – пусть смотрят. Будет им подарок на Новый год.
В процессе съемок аппетиты у нее разрослись.
– Потом сделаем клип и выставим на ютуб. Чур, я – режиссер и продюсер. А вы все – актеры.
– Придется тебе права у нас покупать, – сказал я. – Готов выслушать предложение.
Лиза начала шептать что-то на ухо брату, договариваясь, очевидно, по условиям, а я задумался о своем.
– …эй, ты меня слышишь? – долетел через какое-то время голос Юли.
– Что? – Я смотрел на ее красивые сдвинутые брови и понимал свой очередной косяк.
– Я же с тобой разговариваю.
– Прости, подвис чутка. Что ты сказала?
– Я сказала, что Лизавета грамотно выстраивает стратегию.
– Да? В каком плане?
– Решила начать переговоры со слабого звена.
Я перевел взгляд на своих шепчущихся детей и не смог удержать улыбку. Костя с крайне серьезным лицом слушал сестру, кивал, а потом что-то шептал в ответ.
– Встречные требования выдвигает, – сказала Юля.
– Хочешь, я буду твоим агентом? – предложил я Лизе. – Отожмем у него по полной. За еду будет работать.
Она подумала и помотала головой.
– Так нечестно. Он тоже твой ребенок. Ты должен заботиться о нас обоих.
– Справедливо, – сказал я.
Мелкие продолжили шептаться, а Юля повернулась ко мне.
– Ты из-за чего грузишься? Из-за документов? Я ведь все привезла.
– Кто сказал, что я гружусь?
– Я сказала. Ты с нами наполовину. Имей совесть – мы же сели в самолет и прилетели к тебе.
– Блин, прости, я больше не буду.
Она протянула руку и коснулась моей щеки.
– Что случилось?
– Родная, да ничего не случилось. Просто у меня нет нового трека для концерта в «Олимпийском». А он позарез нужен. Причем хитяра.
– Значит, будет. Не напрягайся, само придет, – она улыбнулась. – Я же знаю тебя.
Близкие всегда знают нас лучше. Сам еще можешь попутать на свой счет, но те, кто тебя любит, – никогда. Они твердо знают, что талант – это такая ценная штука, которую можно, как всякую ценность, положить в банковскую ячейку. Положили, потом пришли, когда надо, вынули – опа, поюзали и снова ушли. А раз до этого положили – значит, там оно и лежит. Искать всегда знаем где.
– Папа, подпиши. – Лиза положила передо мной открытку и ручку из синего пластика.
– А что это?
– Наш договор.
Я перевернул – там гномы какие-то лохматые.
– Подпиши, – сказала Юля. – Она сама у официанта все это добыла.
– Да? – я удивился. – На каком, интересно, языке вы общались?
– На английском! – Вид у Лизаветы самый гордый. – Я уже полгода учу. И еще дядя-официант немножко по-русски разговаривает. Он из Украины.
– А! Ну, тогда немножко говорить должен. Где подпись поставить?
– Вот здесь. – Лиза перевернула открытку и ткнула пальчиком в правый верхний угол. – Чтобы маме с Костей место осталось.
– Значит, я передаю тебе права – а ты мне что предлагаешь?
– Вот это, – она вытянула вперед правую руку и разжала кулачок.
На ладошке лежал зеленоватый прозрачный леденец.
– О! Это я удачно зашел. Выгодная сделка. Только, знаешь, мне этого мало.
Лиза нисколько не огорчилась:
– Какие у тебя требования?
– Предлагаю добавить в договор еще один пункт. Можно устно.
– Какой пункт?
– Обещай, что будешь присматривать за мамой, когда меня нет. И если ей грустно, ты ее рассмешишь. По рукам?
Она радостно кивнула и пожала мне руку.
– Я уже так делаю. Когда ты позвонил в прошлый раз, мама стала грустная и даже немного заплакала, а я кота посадила в коробку от твоих кроссовок, и она засмеялась.
Я посмотрел на Юлю.
Юля пожала плечами и продекламировала:
– Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота.
С ней наш «продюсер» договорилась о передаче прав за обнимашки и чистку зубов.
– Только чтоб теперь никаких споров, – уточнила Юля. – Я сказала – ты схватила зубную щетку.
– Договорились! – решительно сдвинула брови Лиза.
Детали ее контракта с младшим братом так и остались нам неизвестны.
Заручившись официальным согласием всех участников съемки, Лиза из продюсера превратилась в режиссера. Подход у нее был серьезный, и это производило должное впечатление на Костю. Раньше он бы давно уже заскучал и переключился на
