кожаная тетрадь. Дневник.
Украдкой покосившись на дверь, я открыла его.
Диаграммы. Числа. Список дат, некоторые вычеркнуты, другие обведены кружками. Может быть, таким образом Дьюи ведет учет, насколько постарело его тело? Отмечает время, проведенное в путешествиях?
Я перевернула страницу – и ахнула. Имя моей мамы. Снова и снова.
1. Кэтрин Ревелль жива, Джеймисон Джонс мертв. Колетт стала примой, но магия Лакс слаба, и Кэтрин не подпускает меня к дочери. Побеждает Джордж.
2. Кэтрин мертва, Джеймисон мертв. Лакс стала примой, но ее магия слаба. Лакс меня презирает.
3. Кэтрин мертва, Джеймисон жив. Лакс стала примой, ее магия могущественна, но она выбирает Джеймисона. Действовать как Джеймисон?
4. Кэтрин мертва, Джеймисон жив, но уезжает с Шармана. Лакс стала примой, ее магия могущественна, но Джеймисон возвращается и настраивает ее против меня. Сделать так, чтобы Ревелли нуждались во мне?
Слова расплывались перед глазами, список все тянулся и тянулся. Джеймисон, мама, Колетт, моя магия… Что все это значит?
За дверью послышались шаги. Я запихнула дневник обратно в ящик, положила сверху коробочку с кольцом, задвинула, не успев запереть…
Вошла доктор Страттори. Одна. Простое белое одеяние не вписывалось в декадентский интерьер особняка. Она обошла комнату, проверила свои свечи, не глядя ни на меня, ни на стол, возле которого я стояла.
– Мисс Ревелль, ложитесь на кушетку. – Ее голос был холоден, но в нем не было ни тени подозрений.
Я последовала ее указаниям, радуясь, что она не эдвардианка.
– Я чувствую себя хорошо, просто устала. Сегодня не придется никому брать мои увечья на себя.
– Сначала посмотрим, что я найду.
Она воздела надо мной руки, забормотала длинные заклинания, столь почитаемые традиционными целителями из семьи Страттори. Столько ненужных правил. Мне доводилось видеть, как Элен Страттори проводит ритуал заживления переломов, держа в одной руке бутылку бурбона.
Много ли я на самом деле знаю о магии других семей?
Тревор наверняка разгадал бы, что означают записи в дневнике Дьюи. Спрошу его, как только смогу ускользнуть отсюда.
Закончив свои молитвенные распевы, доктор продолжала осмотр еще несколько минут. Может быть, подобно Ревеллям, одни Страттори сильнее, чем другие. Или все эти свечи и молитвы – просто антураж, вроде безвкусных фальшивых драгоценностей, украшавших Дом веселья.
Но Дома веселья больше нет.
Вдруг Страттори охнула, ее глаза широко распахнулись.
Я приподняла голову:
– Что случилось?
– Тс-с, – шикнула она так настойчиво, что я не рискнула шевельнуться. Она плотно закрыла дверь кабинета и, вернувшись, снова стала водить руками надо мной.
Над грудью. Над сердцем.
Неужели целительница разглядела мою загадочную магию?
– Не может быть, – прошептала она.
Я отодвинулась:
– По-моему, осмотр закончен.
– Девочка моя, что ты натворила?
Я оцепенела.
– Ничего.
Ее лицо побелело.
– Кровная магия. Ты… ты научилась использовать магию крови.
– Ерунда какая. Кровной магии не существует. – Пусть Элен Страттори горькая пьяница, но у нее хотя бы есть здравый смысл.
– Твоя линия жизни почти оборвалась. – Увидев мой непонимающий взгляд, она широко развела руками. – Знаешь такие длинные полосы света? Это источник нашей магии. Нашей жизни.
Я разинула рот:
– Вы имеете в виду светонити? Эмоции?
– Ах ты, несносное дитя. – Она отступила на шаг. – Если ты видишь светонити, значит, используешь кровную магию. Представляешь, что будет, если это раскроется? Не только с твоей семьей, но и с нами всеми?
– Кровной магии не существует, – тверже повторила я. – Даже если она и есть, я никому не причинила вреда.
– Не причинила никому другому. – Она подняла дрожащий палец. – Только себе самой. Используя магию крови, ты каким-то образом укорачиваешь собственную линию жизни. Даже не знаю, в чем у тебя до сих пор душа держится.
Она умолкла. Я зажмурилась раз, другой.
Не может быть.
Наверное, я произнесла это вслух, потому что ее гнев смягчился.
– Мне очень жаль, девочка, но твои дни сочтены. Тебе осталось жить день или два. Самое большее неделю.
Я выдавила из себя смешок. Да, моя магия болезненная, но она не кровная.
И разве я умираю?
– Вы ошиблись. – Я встала на ноги, не обращая внимания на то, что все вокруг плыло, а голова и грудь разрывались от боли, хоть сейчас я и не использовала магию. – Я не вижу линий жизни. Я вижу только людские эмоции. Это совсем безвредно.
Кровотечения из носа. Потеря веса. Обмороки.
Боль.
Мысли загустели и ворочались медленно, словно увязая в болоте. Целительница торопливо задула свечи, бросила их в свою медицинскую сумку, не дожидаясь, пока остынет воск.
– Не говори ни единой душе, – прошептала она, стоя у двери. – Если узнают Хроносы…
И вдруг вскрикнула.
Ее тонкую фигуру насквозь пронзил длинный нож. На строгой белой тунике расцвело алое пятно.
У меня замерло сердце.
Дьюи вытащил нож, который он всадил ей в спину. Серебристый кончик утонул в теле, словно в зыбучих песках. Страттори осела на пол, беззвучно открывая рот, глядя на меня полными мольбы и страха глазами…
«Беги», – одними губами произнесла она. Ноги беспомощно дернулись раз, другой…
Она затихла.
Я попятилась от Дьюи, призывая свою магию – но поздно, слишком поздно…
Он вытер клинок указательным пальцем и скривился:
– Пустая трата магической крови. Ты разве не согласна?
Отчаянно пятясь назад, я больно стукнулась о край стола.
– Что ты наделал?
– Не волнуйся, дорогуша. – Улыбка его была липкой, как кровь, растекавшаяся по половицам. – Мы же никому не откроем наш маленький секрет, правда?
Глава 29
Джеймисон
Когда я вернулся в амбар, Роджер был уже там, он сидел рядом с Тристой. Она по-прежнему лежала неподвижно и все так же тяжело дышала. Колетт гладила ее по руке, а Милли смотрела на меня с усмешкой, словно хотела поскорее узнать во всех подробностях, что произошло между мной и Лакс.
Я захлопнул за собой дверь.
Улыбка Милли потускнела.
– Где Лакс?
– У Дьюи. – Я потянулся к фляжке Роджера.
Он долго оценивающе разглядывал меня, потом благоразумно протянул мне ее.
– Что? – вскочила Милли. – Ты что, не рассказал ей о своих чувствах?
– Рассказал. – Я осушил фляжку, затем снял с полки наш ящик с выпивкой и рассмотрел на свету каждую бутылку. Все они были пусты. Как назло, выпивка кончилась как раз сегодня.
И добыть ее можно было только у Дьюи. Черт бы его побрал.
– А она что сказала? – поинтересовался Роджер.
У нас еще оставался самогон. Я открыл бутыль зубами.
– То, что они всегда говорят. «Спасибо, но нет. Джеймисон, ты хороший мальчик. Жаль, что тебе нечего мне предложить».
Лицо Колетт вытянулось:
– Неужели прямо вот так и сказала?
– Нет, конечно. Но призналась, что собирается замуж за Дьюи.
– Что?!
Милли вскочила:
– Замуж за Дьюи? Ты что, шутишь?
– Если бы.
И хуже всего, что Лакс таким образом старается защитить всех нас. Именно это она всегда и делала: до последнего оберегала тех, кто ей дорог.
А вот мне не позволила ответить ей тем же. Да и как она может на меня положиться? Я не владею магией, за душой ни гроша. Как я вытащу ее из этой переделки? Ей нужен Дьюи. Он будет обнимать ее, целовать. И священник благословит их на совместную жизнь.
Я хлебнул едкого самогона и зашелся в кашле. Роджер приподнял бровь, но ничего не сказал.
Милли присела на корточки рядом со мной:
– Но ты же ей нравишься! Я точно знаю.
– Какое это имеет значение?
– Ты расстроен…
– Ничего, выдержу. – Я отхлебнул еще глоток и улыбнулся сквозь зубы. – Не в первый раз девчонка понимает, что с нищим сиротой судьбу не построить. Правда, Роджер?
– Лакс – не Бетти, – осторожно произнес Роджер. – Она уже дошла до точки. Как и мы все.
– Ну и денек выдался. – Колетт протянула руку за самогоном.
Я нехотя передал ей бутыль.
– Они убили Розу Эффижен. Похитили ее сына. – Роджер печально поглядел на Тристу. – И все это сходит им с рук. Так
