дверях, поколебался – не уйти ли ему прямо сейчас?
Лица в палате сплошь были новые – Питбуль уже было решил, что и бабулю выписали. Но потом он увидел, что Ба все-таки в палате, просто она не принимает участия в игре и полулежит на своей кровати, читая толстенную книгу.
Пара голов повернулось в его сторону.
– Вы к нам? Хотите в «Лото»? – дружелюбно поинтересовалась сухопарая остроносая женщина, в профиль больше похожая на странную птицу.
– Нет, – сказал Пашка. Он помнил, что «Лото» – это какая-то скучная старперская забава, для пенсионеров. Да, даже играй они в самую убойную стратегию, Питбуль бы не согласился на такой зашквар – тусить со старухами.
Тетки, потеряв к нему интерес, снова вернулись к игре.
– Кудри! – выкрикнула очередную околесицу рыжая заводила.
Питбуль подошел к Ба, присел на краешек соседней пустой кровати. Кашлянул.
Бабка подняла на него внимательные темные глаза. Сняла очки. Присмотрелась.
– Мы знакомы? – поинтересовалась она негромко.
Пашка отчего-то струхнул. Ему внезапно захотелось сказать, что да, знакомы. Но он вовремя сориентировался и отрицательно покачал головой. Бабуля продолжала смотреть на него внимательным взглядом.
– Я так… – промямлил Питбуль старческим голосом. – Гуляю.
– А! – кивнула бабуля. – Это полезно, гулять. Я вот пока не могу.
– А чего так? – спросил Пашка.
– Голова кружится, – окончательно отложив книгу, призналась Ба. – И, если честно, настроения никакого.
Пашка кивнул. Помолчал. Разговор не клеился. Да и какие разговоры могут быть между двумя незнакомыми людьми? Питбуль сейчас особенно остро ощущал, что его ничего не связывает с бабулей. В детстве связывало. Но в последнее время эта старая ворчливая калоша только и делала, что пилила и пилила его, на пару с матерью. То не делай, сюда не ходи, учеба важнее всего, твои друзья имбецилы. Все их общение с бабулей сводилось к взаимной грызне и стычкам. Так что Питбуль даже и объяснить себе не мог, чего он притащился к бабке в палату? Наверное, потому что устал сидеть внизу и смотреть на траурные лица своих покойных друзей.
– У меня несчастье в семье случилось, – после затянувшейся паузы проговорила Ба. – Внук мой, Павлуша… преставился.
«Начинается», кисло подумал Питбуль. Сейчас начнет жаловаться. Надо валить – проведал бабку, и хватит.
– Ну, ничего… бывает, – пробормотал он, оглянувшись на дверь палаты.
Ба внезапно подалась вперед и вцепилась в него сухой, но сильной рукой.
– А у вас есть внуки? – произнесла она с внезапной горячностью.
Питбуль замер, лихорадочно прикидывая, что ответить.
– Да, – не очень уверенно ответил он. – Внучка. Катя… Жук. Фамилия такая. У Кати. Дура, конечно… по рельсам любит гулять.
– Вы ее берегите, внучку! – посоветовала бабуля.
«Да уж, мы ее сегодня сберегли», подумал Питбуль. И на всякий случай кивнул.
Ба внезапно расплылась в ностальгической улыбке.
– Я вот сейчас вспомнила – когда вы про рельсы сказали – как мы с Павлушей и мамой его, дочкой моей, Зиночкой, в Анапу ездили. Лет семь назад, или восемь. Вы были в Анапе?
Питбуль напряг память – в Анапе?..
И вдруг воспоминания нахлынули на него плотным цветным потоком.
Он вспомнил яркий солнечный свет, который заливал все вокруг. Вспомнил, каким был на ощупь влажный песок, из которого так здорово было лепить разные фигуры. Ощутил восторг, с которым он наблюдал, как набегающая соленая волна, бурля, затапливала вырытые им вдоль кромки воды ямки.
Вспомнил запах жареной курицы, завернутой в фольгу, которую мама брала с собой на пляж. Вспомнил небольшую светлую комнату, в которой они жили втроем, остановившись у каких-то дальних родственников. Кровать в комнате была одна, и поэтому он с Ба спал на ней, а мама – рядом на полу, на тоненьком матрасе. Вспомнил, как они ходили на какой-то фильм, в летний кинотеатр, и мама пришлось унести его с середины сеанса, потому что по экрану метались чудовища, и Пашка начал орать от ужаса на весь зал. Вспомнил резные спинки белоснежных стульев в кафе, где он ел, пожалуй, самое вкусное в жизни мороженое – один шарик с клубникой, второй с шоколадом. Вспомнил, как пахнет прожаренный на солнце воздух, и вечерами в парке шумят каштаны.
А еще он вспомнил, что именно Ба учила его плавать. Она плавала вокруг него, смешно дрыгая ногами и демонстрируя, как именно нужно грести «по-лягушачьи», а потом держала его на руках на мелководье, чтобы Пашка сам смог научиться отталкиваться от воды конечностями. И ведь он научился плавать именно тогда, в Анапе!
У Питбуля внезапно защипало в носу и одновременно заныло где-то в середине чужого старческого туловища.
– Я был, в Анапе… – выдавил из себя Пашка, предательски шмыгнув носом.
Ба ностальгически улыбнулась – она и сама была охвачена воспоминаниями, он видел это по ее лицу. Но потом бабулино лицо погасло, и она подняла на него темный болезненный взгляд.
– У нас с Зиной теперь только фотографии остались. Нет Павлуши.
Пашка сидел, старательно пытаясь справиться с предательским сердцебиением. Потом наклонился и произнес заговорщически:
– А все будет хорошо! Пашка вернется! Он живой!
Ба смущенно смотрела на него, силясь понять, что он такое говорит.
– В каком смысле?..
– Он живой! Просто временно мертвый! – кивнул Питбуль. – У него дела сейчас, кое-какие. Важные. Он их сделает и вернется. Так что не переживайте! И маме передайте, чтобы не нервничала.
Бабуля подалась назад, на лице ее промелькнул страх. Похоже, она приняла его за сумасшедшего. Он бы и сам, в прошлой жизни, решил, что человек, который несет подобную пургу, спятил. Но сейчас-то он точно знает, как обстоят дела!
Питбуль внезапно ощутил прилив вдохновения – он понял, что должен сказать всем, присутствующим в палате правду.
– Слушайте меня! – произнес он, поднимаясь с кровати и выходя на середину комнаты. – После смерти все только начинается. Сечете? Там, короче, когда умираешь, сначала попадаешь в белую комнату. Ну, и всякие другие люди тоже туда попадают. Потом приходит человек – Куратор. И ведет всех по длинной лестнице в такой подвал, где Комиссия сидит. И она решает, куда вам – в ад, или в рай. Ад я видел – там реально крипово! Но если вы все будете делать правильно, вас могут вернуть обратно. Меня вот обещали вернуть!
В палате воцарилась напряженная пауза. Все – Ба, тетки за столом – смотрели на Питбуля растерянно и даже немного испуганно.
– Свидетельница Иеговы, что ли? – опасливо спросила носатая женщина у своей соседки. Та пожала полными плечами. А рыжая горластая тетка и вовсе покрутила пальцем у виска, выразительно глядя на своих приятельниц.
Питбулю вдруг стало смешно – пациентки в палате напоминали ему маленьких растерянных девочек.
– Я просто хочу, чтобы вы не боялись! Я тоже раньше думал, что, если кто-то умер, это навсегда. Вот у меня собака, Жулька, умерла, когда я в первый класс пошел. Хорошая была собака. Съела что-то на улице,
