Мой кхай немедленно начинает урчать, чувствуя мое настроение. У меня на коленях Мэ-ди издает легкий вздох удовольствия и прислоняется ко мне спиной, подставляя мне свою шею. Я прикусываю ее и провожу рукой между ее бедер, ища там ее маленький сосок.
— Ммм, что ты делаешь, Хассен? — Ее рука перемещается к моей гриве, и она вплетает в нее свои пальцы, прижимая меня к себе. Ее спина выгибается, когда я нахожу чувствительное местечко на ее влагалище и глажу его. — Ох. Это то, что мы делаем?
— Мы находим отклик, — говорю я ей между поцелуями в ее нежную шею. — Это произойдет, и это будет происходить много раз. Сегодня ночью ты моя, и только моя.
— И мы совершенно одни, — соглашается она, и я слышу улыбку в ее голосе. — Это немного странно, не так ли? Быть дома и не иметь рядом других людей.
— Очень странно, — соглашаюсь я. Я скучаю по шумам оживленной пещеры, но после изгнания я начинаю привыкать к этому. — И, как и ты, я думаю, что это место подойдет нам. Завтра мы уйдем и начнем наше путешествие домой, чтобы мы могли рассказать обо всем вождю. — Мои пальцы гладят ее скользкие, влажные складочки. — Но сначала…
— Сначала, — соглашается она, покачивая бедрами под моей рукой. — …у нас будет секс.
МЭДДИ
Две недели спустя
— Давай, здоровяк! Ты сбавляешь скорость, а мы уже близки к финишу! — кричу я со своего места на первых санях с припасами.
Хассен оглядывается на меня, прищурив глаза.
— Ты кричала это все утро.
— Это потому, что ты не очень хороший слушатель, детка. — Я лучезарно улыбаюсь ему, чтобы смягчить остроту своих слов. — Обрети второе дыхание и поехали! Или ты слишком устал? Ты хочешь, чтобы я слезла и помогла?
— Оставайся там, где ты есть, — говорит мне мой восхитительно угрюмый мужчина. — Тебе понадобится твоя энергия на потом.
Несмотря на недели резонанса, я все еще достаточно глупая, чтобы краснеть и заводиться. Я сжимаю бедра вместе и стараюсь не думать о сексе слишком много, потому что, если это произойдет, мой кхай начнет мурлыкать, а затем его кхай начнет мурлыкать, и тогда мы повалимся на снег, как пара диких животных.
Это очень весело, но в то же время выбивает нас из графика. С каждым проходящим днем становится немного холоднее и снежнее, и я подозреваю, что жестокий сезон почти наступил. Это означает меньше времени на то, чтобы дурачиться, и больше суеты, чтобы добраться домой.
Вот почему я еду на санках вместо того, чтобы тащить их за собой.
У нас с собой двое саней, побольше, которые Хассен тянет за собой, и поменьше, рассчитанные на меня. Наши сани полны мехов, съестных припасов и сухого навоза в качестве топлива для костра. Во время путешествия мы убивали дичь, освежевывали и коптили мясо, добавляя это к запасам, чтобы не разрушать каждую охотничью пещеру, которая попадается нам на пути. Они не опустошены полностью, на случай, если кому-то понадобится заскочить во время чрезвычайной ситуации, но они определенно продуманы до мелочей. На данный момент, однако, доставка припасов для племени — самое важное, и поскольку перетаскивание саней каждый день делает меня слишком измотанной, чтобы уделять внимание моей паре, он решил, что мы должны связать сани вместе, и я должна ехать сверху, пока он тянет их. Что звучит нелепо, за исключением… это работает. И я не падаю в обморок от изнеможения к тому времени, когда мы останавливаемся каждую ночь, что оставляет нам достаточно времени, чтобы прижаться друг к другу.
Мой Хассен обожает обниматься.
Ладно, я тоже.
— За следующим гребнем, — окликает он меня, когда мы взбираемся на один из многочисленных холмов. — И мы будем в Пещере старейшин. Ты взволнована, что увидишь свою сестру?
— Я не знаю, подходящее ли слово «взволнована», — говорю я ему. — Я хочу увидеть ее снова, но я также немного беспокоюсь, что она потеряет голову из-за нас с тобой.
Я слышу, как он ворчит, зарываясь ногами в снег, и тянет немного сильнее теперь, когда мы близки к месту назначения.
— Тогда ей придется найти безопасное место, чтобы держать себя в руках. Я не собираюсь терять тебя.
Я подавляю свой смешок от его ответа. Мне нравятся его сладкие слова, особенно когда они смешаны с полным незнанием человеческих эвфемизмов. Это весело. На самом деле, все, что связано с Хассеном, доставляет удовольствие. Я люблю его. Я люблю наш сумасшедший, страстный секс. Мне нравится, как он крепко обнимает меня, как будто я лучшее, что когда-либо случалось с ним. Мне даже нравится наше совместное путешествие, хотя это и тяжело. Я люблю все.
Я просто немного беспокоюсь, что реакция Лейлы на наш резонанс испортит мое счастье.
Потому что я действительно, действительно счастлива. Я знаю, что должна быть полна отчаяния или беспокоиться о будущем, поскольку произошел обвал, люди ранены, а отец Варрека мертв. Я знаю, что есть из-за чего переживать, и это место небезопасно, и моя сестра, возможно, никогда не восстановит слух, и я буду беременна в самое неподходящее время ребенком, который будет наполовину инопланетянином, и… я безумно счастлива. Типа, гадящие-радуги-и-синие-птицы-поющие счастливо. И это не только потому, что я регулярно получаю член — хотя это, безусловно, помогает, — но я люблю Хассена. Мне нравятся наши забавные беседы и то, как он чертовски сильно заботится обо всем. Я не могу представить себе жизни без него рядом со мной.
Моей сестре придется справиться, потому что я его не отдам.
Я погружена в свои мысли, пытаясь придумать лучший способ мягко донести до моей сестры новость о том, что я нашла отклик у врага, когда понимаю, что шаги Хассена замедляются.
— Тебе нужно, чтобы я вышла и немного прогулялась, большой парень? Потому что я могу. Я не возражаю.
Он не отвечает, и я вижу, что он пристально смотрит на что-то впереди. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть…
И ахаю. Мой желудок напрягается, и все мое тело чувствует себя так, словно его окунули в лед.
Мы все еще на небольшом расстоянии,
