камикадзе японцев.
Но, как нам говорил капитан, на Дальнем Востоке особый отбор на верность фашистской идее. Их долго учат особенным образом. И, где только фрицы набрали таких добровольцев, готовые пойти на верную смерть? Никому неизвестно.
Опять же, с немцами тоже, всё ясно. Слепая любовь к бесноватому Гитлеру. Германия превыше всего, и прочие бредни о высшей расе арийцев и господстве над миром. А зачем вот припёрлись в Россию остальные их сателлиты: Италия, Румыния, Хорватия, Венгрия. Я слышал, здесь даже финны имеются.
Ну ладно, можно подумать, мол, они тоже надеются на кусок пирога, но ведь на каких удивительных танках они тут воюют? Это же древняя убогая дрянь. Авиационные пушки двадцать-двадцать пять миллиметров, лобовая броня только двенадцать.
Да наши 76-ти миллиметровые «чушки» пробивали их, словно картонные. Ведь верная гибель идти на подобных «коробках» в атаку, а они лезут вперёд, очертя свою буйную голову.
— «Лапёжнники» тоже летят на зенитки с неслыханной яростью, словно их никакой снаряд не берёт. — сказал задумчивый Яков. Затем, помолчал и закончил той фразой, что слышал от преподавателей в бакинском училище:
— Верность идее и патриотизм, конечно, могут играть определённую роль, но мне лично кажется, что главную скрипку здесь ведёт «первитин». Насколько я знаю, его дают фрицам. В первую очередь, танкистам и лётчикам.
— А что это такое? — удивился сосед, который впервые услышал это странное слово.
Парень тотчас объяснил, как действует данный наркотик, и какие последствия от него появляются. Заодно, он посоветовал, никогда не принимать это снадобье внутрь.
В качестве простого примера, лейтенант описал, как фашисты, напали на его батарею. Как фрицы кидались в атаку за целую сотню шагов, и дрались настолько жестоко, словно хотели поскорей умереть. В заключение, Яков поведал, какие большие зрачки были у мёртвых пехотинцев врага.
— Теперь мне понято, почему они бьются, как черти. Будто хотят прямо отсюда попасть в свои райские кущи. — задумался Доля.
— Насколько я помню, — вставил тут Яков: — у древних германцев и скандинавов они назывались Вальхалла. Там боги построили небесный город Асгард, а в нём возвели прекрасный чертог для доблестных воинов, павших в бою.
Сержант помолчал, а потом снова вернулся к рассказу: — После того, как сожгли всех фашистов, подъехавших к ремонтному цеху, мы посчитали потери. Выяснилось, что в перестрелке погибло много танкистов, местных водителей, а так же механиков.
То есть, подбитые наши «коробки» стало некому уже ремонтировать, а новые «тридцатьчетверки» некому гнать, в танковый полк. Обычно, экипаж приходил на завод в повреждённой машине. Он брал те, что готовы к отправке. Складывал в них оставшийся боезапас и отправлялся к линии фронта.
Теперь на заводе людей почти не осталось. Поэтому, сначала мы помогали ремонтникам навести порядок у цеха. Потом, тем экипажам, что остались в живых, пришлось разделиться и сесть в разные танки.
В некоторых «коробках», вообще оказалось, по одному человеку. Плюс ко всему, машины только сошли с заводского конвейера. В них не имелось снарядов для пушки и даже патронов для пулемёта.
Выехали мы цепочкой из дальнего цеха. Смотрим, чуть вдалеке стоит батарея зениток. Вокруг неё кипит рукопашная, а мы совершенно ничем, не можем помочь нашим ребятам.
Порычали моторами, сделали вид, что строимся в боевой распорядок. Глядь, немцы все повернули и помчались назад. Ну, думаю: — «Слава Христу! А то пришлось бы кидаться в ту драку только с голыми траками».
— А когда это было? — спросил настороженно Яков.
— В аккурат, в день начала учебного года, первого сентября. — ответил сержант.
— Так значит, мы ещё там, с тобой могли встретиться? — удивился зенитчик.
— Могли! — мрачно откликнулся Доля: — Если б у нас был боекомплект. Танк, он только с виду отчаянно грозный. Он конечно, большой молодец, когда бьётся на открытом пространстве, да против пехоты, которая не успела хорошенько зарыться в земле.
А среди высоких домов, он живёт столько же, сколько обычный солдат. Не более трёх полных суток. Чаще всего, просто сгорает вместе с людьми. Даже такой агрегат, как «Т-34» и тот, очень недолго воюет.
— Знаю. — хмуро сказал лейтенант: — В том жутком бою, мы сами сожгли два таких агрегата, с крестами на башне.
Словно не слыша зенитчика, Доля продолжил: — Мне ещё повезло. Продержался ровно неделю, а когда всё же подбили, смог без увечий вылезть наружу.
Иной раз, машина горит, а вокруг идёт такая стрельба, что экипаж даже не может и нос из неё показать. Оно и понятно, пока ты маячишь на башне, в тебя все палят, словно в тире.
— Так ведь у танков имеется люк, установленный в днище. — удивился зенитчик.
— Есть! И высокий клиренс машины вполне позволяет выбраться через него. Но на окраинах Сталинграда уже нет даже ровного места. Кругом большие воронки от бомб и кучи битого камня. Да ещё множество трупов лежит друг на друге.
Иной раз, все улицы и пустыри сплошняком покрыты покойниками. Едешь прямо по ним и только по форме можно понять, здесь наши легли, а здесь уже фрицы.
Сержант вдруг резко озлобился и почти крикнул зенитчику: — Так что, хрен его знает, где нижний люк удастся открыть! Обязательно во что-то упрётся. Вот и приходиться лезть через верх. — танкист отвернулся к стене и надолго умолк.
Состав продвигался, не быстрей инвалида в тяжёлой коляске. За пять долгих суток поезд прошёл менее двухсот километров. Причём, все это время он подвергался атакам фашистских стервятников.
К счастью зенитчика, его санитарный вагон оказался одним из очень многих подобных. Он находился в сплошной веренице таких же собратьев. Сверху они были очень похожи один на другой.
Поэтому, немецкие лётчики били по тем, что подвёрнутся под руку и не следили за их очерёдностью. Гитлеровцам оказалось без разницы, кого они уже обстреляли, а кого ещё нет. Главным было для них, нанести наибольший урон живой силе врага. Плевать, если им попадались обычные гражданские люди.
Добравшись до станции «Верхний Баскунчак», поезд встал у развилки железной дороги и торчал рядом с ней ещё один день. После чего, снова тронулся в путь.
Только свернул не на юг, как надеялся Яков, а устремился в противоположную сторону. Теперь он направился точно на север и неспешно тащился к посёлению «Пушкино». До него оказалось целых четырёста вёрст.
Ветка отстояла от Волги почти на двести км, но по ней подвозили большую часть советских солдат и воинской техники. Поэтому, фрицы бомбили её с невероятным упорством.
Так же, как и другую дорогу, по которой недавно проехал санитарный состав. Массированные налёты фашистов продолжались
