стало быть, план, если только он и впрямь был таким, как вы его живописали, тогда еще не мог предусматривать устранение господина станового-пристава.
– Владимир Матвеевич, вам когда-нибудь приходилось слышать о заблаговременности? Любой здравомыслящий человек, согласитесь, имеет привычку запоминать нужные для него сведения, и хранить их, так сказать, до востребования. Даже вы.
Управляющий побагровел и чуть приподнялся над столом, грузно опершись на него руками.
– Ну, знаете… в иных обстоятельствах…
– Слава Богу, сейчас не иные обстоятельства, потому не нужно вскакивать со стула, господин Холонев, и тем более сверкать глазами. Не то велю Шадрину вывести вас из гостиной, и о случившемся узнаете после-с. Из газет-с.
Как ни странно, угроза подействовала. Холонев опустился обратно, на обитое бархатом сиденье. Пугало с криво прорезанным ртом, подумала Ольга Каземировна, глядя на тщетные попытки приказчика выдавить из себя некое подобие улыбки.
Доктор, как всегда, выступил миротворцем.
– Полно, господа! Вы, ваше высокородие, говорили о хитрости, которую якобы применил господин Мостовой для того что бы поссорить Тимофея Никифоровича с Константином Вильгельмовичем.
– Вот-вот! Якобы… – простонал адъюнкт-профессор и скуксился. Он хотел сказать что-то еще, но не нашелся и махнул рукой, окончательно принимая вид несправедливо оговоренного человека, который считает, ниже своего достоинства пускаться в какие бы то ни было оправдания.
Частный пристав издевательски приподнял бровь.
– Ай-яй! Что же вы, господин преподаватель никак не признаетесь в содеянном? Почему упорствуете? Впрочем, пускай-с. Так оно даже "антирестнее".
Тик-так, тик-так!
– Хитрость, дорогой доктор, заключалась в том, что наш с вами лиходей догадался о готовящемся побеге Ефимова и его полюбовницы. Это было не трудно предположить, понимая положение раненного «гладиатора». Или, может, сам подбил молодых людей пуститься в это рискованное предприятие. Сие не суть важно. Главное, что оба, с позволения сказать, беглеца, в отличие от профессора, знать не знали об опасной близости Вебера. Один неосторожный шум, громкая речь, хлопок дверью и все… зверь любопытный близится на запах верной сыти. Далее вовсе просто. Убийце стоило только спрятаться неподалеку, выждать пока не начнется потасовка, а она, уверяю вас, обязательно бы началась, ведь речь идет о бегстве крепостной, незаметно подкрасться и нанести роковой удар. Вот только незачем было, Алексей Алексеевич, столь откровенно демонстрировать нам свое инфернальное мастерство. Ножевое ранение в взаправдашней драке никогда не бывает одно, как правило, жертва в пылу схватки получает с десяток проникающих отверстий, притом не смертельных и попросту истекает кровью. Поделюсь с вами опытом старого ищейки, дилетанты совершенно не чувствуют нанесенных ударов и поражают соперника снова и снова, пока тот не повалится им под ноги бездыханным телом. А тут просто какая-то дьявольская меткость! Ювелирная-с! Вас, уважаемый, выдал ваш собственный профессионализм.
Нестеров провел пятерней по седеющей бородке и задумчиво подытожил:
– Таким образом, получается следующее. Злоумышленник, имея долгоиграющий замысел, основанный на интригах и знании психологии, понимает, что из-за ранения Ефимова поединка с князем не будет, во всяком случае, такого, как нужно ему, и меняет планы. Провоцирует дуэль намеченной жертвы с заезжим фехтмейстером. Передает его сиятельству записку, компрометирующую Софью Афанасьевну посредством игры в записки. Подставляет и убивает Вебера, обеспечивая возможность дуэли. В результате Фальк становится новым козлом отпущения. И впрямь ловко!
– Самое поразительное в этой истории, – сказала Ольга Каземировна, насупив точеные бровки, – что оба убийства были совершены способом, выставляющим виновником другого человека. Притом, со всей очевидностью! Сначала мы единодушно поверили, будто бедного Константина Вильгельмовича зарезал бежавший Ефимов, затем все также безоговорочно назначили в душегубы Ивана Карловича. Это просто уму непостижимо!
– Вы, безусловно, правы, сударыня! – пророкотал пристав и потряс над головой похожей на окорок ручищей. – Сие признак наивысшего профессионализма! Однако кое в чем вы все-таки ошибаетесь.
– В чем же?
– Ефимов никуда не бежал. Ни он, ни Татьяна.
– Как?!
– Черт побери, а где же они тогда?
Ответ полицейского прозвучал буднично, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном. О ценах на дрова или достоинствах охотничьей собаки.
– Убиты-с!..
Раздался испуганный девичий вскрик. Софья Афанасьевна зажала рот ладошками.
Явно наслаждаясь эффектом, Антон Никодимович постукивал пальцами по фарфоровой чашке.
– А что же вы думали, лиходей такого уровня оставит свидетелей в живых? Прихлопнет Вебера прямо у них на глазах, а после поможет бежать? Да еще и помашет на прощанье белым платочком-с? Нет, дорогие мои. Дудки! Если я правильно понимаю логику этого страшного человека, Тимофей и Татьяна совсем ненадолго пережили Константина Вильгельмовича.
Княжна попыталась взять себя в руки и с всхлипыванием спросила:
– А где… где же тогда…
– Трупы? – весело подсказал Поликарпов сложное слово. – Времени у профессора было в обрез. А посему бьюсь об заклад, что наши Ромео и Джульетта обрели покой на дне заросшего пруда, что в десяти шагах от бани. Всего только и нужно, привязать к еще теплой руке или ноге какой-нибудь подходящий груз, приволочь тело к кромке воды и скинуть туда, где поглыбже-с. Думаю, поискать в парилочке, аккурат не досчитаемся кочерги или железного тазика.
Тик-так, тик-так!
***
Владимир Матвеевич Холонев поднялся из-за стола, подошел к идеально чистому окну и отворил створку. Парчовая штора немедленно заколыхалась на ветру и комната, словно по мановению волшебной палочки, наполнилась запахами близкого сада. Ночная прохлада вступила в неравную схватку с искусственным теплом изрядно натопленного помещения.
Несмотря на духоту, Софья Афанасьевна настойчиво куталась в плед. Достаточно было мельком взглянуть на нее, что бы различить раскрасневшиеся щеки и влажный блеск нежной кожи. Девушке явно было жарко, однако расстроенные нервы, как видно, временно лишили ее способности объективно оценивать обстоятельства. Впрочем, следующий же заданный княжной вопрос, вполне логичный и своевременный, свидетельствовал совершенно об обратном.
– Что произошло потом? Каковы были дальнейшие действия убийцы?
Антон Никодимович важно наклонил голову, точно ожидал услышать именно это.
– Для завершения задуманного ему необходимо было сделать всего один шаг. Последний. Смазать шпаги заботливо припасенным ядом. Оставалось только выждать удобный момент.
– Ну… – протянул Холонев и махнул рукой, – таких моментов у нашего профессора было превеликое множество!
Поликарпов ехидно сверкнул глазами.
– Мне, Владимир Матвеевич, больше нравилось, когда вы нянчили свое оскорбленное самолюбие. Ей-богу, сударь, вы хотя бы молчали и не встревали со своими в корне неверными замечаниями.
– Но…
– Боюсь, что на "но" нет времени!
– Но, ведь…
– И на "но, ведь" тоже! Давайте я лучше сам быстренько поведаю присутствующим окончание этой запутанной истории, и мы все дружно отправимся на боковую. Глядите, уж ночь на дворе. Мы изрядно устали!
Никто из сидящих за столом не выглядел ни усталым, ни сонным. Все слушали, затаив дыхание, точно дети долгожданную
