кому-то понадобилось, но еще ничего не ясно.
Терренс никогда не мог подумать, что кто-то захотел бы так обмануть его насчет отца и матери. Мужчина не понимает, кому это было нужно, и даже не может предположить, кто так сильно мечтал настроить его против отца. Однако после слов, сказанных Эдвардом, МакКлайф-старший начинает немного по-другому смотреть на эту ситуацию. Хотя Терренс и понимает, что все эти слова могут так и остаться словами.
— Конечно, я не могу утверждать, что мои слова могут быть правдивы, — тихо говорит Эдвард. — Но повторюсь еще раз: на твоем месте я бы хорошенько подумал над тем, стоит ли верить тому, что тебе сказали.
— Твои слова определенно заставили меня призадуматься, — тихо вздыхает Терренс. — Хотя и не очень уверен в том, что это так.
— В любом случае меня настораживает то, что ты веришь тому, кто это сказал. И если бы ты помнил того, кто это сделал, мы еще могли бы строить какие-то догадки.
— Но кто мог такое сказать? Единственное, что я могу сказать, так это то, что тот человек был взрослым. Это не был кто-то из моих друзей или знакомых моего возраста.
— Было бы глупо предполагать такое. Хотя мне и самому трудно предположить, кто это мог быть…
— Я раньше как-то не задумывался об этом и не пытался копать глубже. Но возможно, сейчас мне стоит подумать над этим. Все это произошло по причине. Причине, которую мы еще не знаем.
Терренс переводит грустный взгляд на свои крепко сцепленные руки и размышляет над услышанным, согнувшись пополам.
— Эй, братец, только не надо зацикливаться на этом, — уверенно говорит Эдвард, похлопав Терренса по спине. — Я всего лишь предположил, что тебя могут обмануть. Кто знает, может, на самом деле все и правда произошло так, как тебе сказали, а мама просто слишком добрая и поэтому смогла простить отца спустя много лет.
— А что если это так? — задается вопросом Терренс. — Вдруг мама так просто забыла произошедшее потому, что все не так ужасно, как мы думаем?
— Я ничего не могу сказать, Терренс. Но ясно одно — эта история не конца известна. Возможно, нам предстоит узнать еще очень много секретов.
— Что если мать так просто простила этого человека лишь потому, что отец ударил ее только раз? — Терренс сгибается пополам и запускает руки в свои волосы, выглядя еще более расстроенным и задумчивым. — Прямо как я когда-то… Только я безумно жалел об этом, а отец вряд ли что-то почувствовал и ни капли не раскаялся.
Некоторое время Терренс думает о том роковом дне, когда он ударил Ракель по лицу и едва не убил ее в порыве злости. Несмотря на то, что они договаривались забыть об этом, каждый из них временами вспоминает тот ужасный период. А Эдвард начинает жалеть о том, что он завел этот разговор. Он видит, как его брату больно говорить о том, из-за чего буквально хотел застрелиться. Из-за чего испытывал такой стыд, который не испытывал, наверное, никогда в своей жизни.
— Терренс, прошу тебя, не надо вспоминать тот ужасный период, — с жалостью во взгляде просит Эдвард, слегка хлопая Терренса по плечам. — Вы же с Ракель договорились не вспоминать об этом. Так зачем возвращаться к тому, что должно остаться в прошлом?
— Сомневаюсь, что я забуду такое… — тяжело вздыхает Терренс и медленно выпрямляется, проводя руками по голове от макушки до задней части шеи. — Я не могу это забыть… Не могу отделаться от мысли, что повел себя так же, как отец… Я был таким бешеным, что был готов прибить Ракель собственными руками. Хотя я не хочу становиться таким, как он… Не хочу быть такой же тварью, которая не умеет контролировать себя.
— Нет, ты не станешь таким же! Хотя бы потому, что у тебя есть совесть, и ты умеешь сожалеть и признавать свои ошибки. А вот отец вообще никогда не мог признать, что был неправ, даже если прекрасно понимал это. Никогда не извинялся и почти не говорил приятные вещи ни Изабелле, ни мне, ни Уильяму с Джереми… Отец будто каменный и никогда не признал бы свою вину и не извинился за сильное оскорбление человека. Но ты вовсе не бесчувственный и знаешь про жалость, сожаление и признание своей вины.
— Может, я такой, когда спокоен, и никто меня не бесит. Но стоит кому-то разозлить меня, я будто становлюсь другим человеком.
— Все люди немного звери, когда становятся взбешенными, — со скромной улыбкой пытается подбодрить Эдвард. — Я и сам могу такого натворить, когда меня кто-то выводит из себя.
— По-моему, тебя вообще нереально вывести из себя, — тихо хихикает Терренс. — Ты такой весь милый ангелочек, который и мухи не обидит, и которого невозможно взбесить.
— Может, я и спокойнее тебя в тысячу раз и не завожусь с полуоборота. Но если постараться, то и я стану пугающим демоном и натворю того, о чем потом точно буду жалеть.
— Хоть убей, но я вообще не могу представить тебя дико вопящим, кого-то душащим и разрушающего все на своем пути.
— Однако я вполне могу быть таким. — Эдвард по-дружески приобнимает Терренса и несильно хлопает по плечу. — Так что, Терренс, не надо расстраиваться. Потому что лично я не знаю еще ни одного человека, который оставался бы безмятежным, даже когда его распирает от злости.
— Умеешь ты подбодрить, малой, — тихонько усмехается Терренс. — Мне немного полегчало после твоих слов, если честно.
— Рад, что смог немного подбодрить. — скромно улыбается Эдвард.
Терренс скромно улыбается, почувствовав себя намного лучше после несколько ободряющих слов Эдварда, хотя все еще продолжая думать обо всем, что услышал. Несколько секунд братья сидят в тишине, во время которой младший легкой улыбкой и дружескими объятиями поддерживает старшего. А затем в гостиную заходит Ребекка, на ходу приглаживающая свои волосы.
— Ужин будет готов еще не скоро, — объявляет Ребекка. — Вам придется немного подождать. Но у меня есть кое-какие свежие фрукты… Если хотите, то можете съесть что-нибудь перед ужином.
— Здорово… — скромно улыбается Эдвард. — Не откажусь съесть что-нибудь… А то я уже давно не ел свежие фрукты…
— Я поставила пару тарелок с фруктами на стол в обеденном зале. Сходи туда и выбери все, что хочешь.
— Хорошо, спасибо…
Эдвард медленно встает с дивана и направляется в просторный обеденный зал, где стоит большой стол с парой прозрачных тарелок, полной фруктов. Помещение отделано в белых и кремовых оттенках и наполнен светом благодаря огромным окнам и люстре с несколькими плафонами. Здесь есть несколько арок, пройдя через
