на кухню. Братья остаются одни и смотрят своей матери вслед. Несколько секунд они сидят молча и бросают взгляд в разные стороны. А потом Эдвард, слегка нахмурившись, переводит взгляд на Терренса и заговаривает первым:
Глава 12
— Хм, а ты всегда ненавидел отца? Или с какого-то определенного момента?
— С самого детства, — спокойно отвечает Терренс, крепко сцепив пальцы рук. — Мама как-то сказала, что я до определенного возраста постоянно спрашивал, где мой отец, и просил привести его ко мне.
— Однажды она сказала, что ты и правда был близок с ним, когда был совсем маленьким. — Эдвард едва заметно улыбается. — Помню, как мама говорила о том, как ты успокаивал его, когда она рожала меня. Говорит, что вы вместе ждали моего рождения в коридоре больницы.
— Да, недавно она и мне сказала то же самое. Хотя если честно, мне трудно поверить, что я был так близок с человеком, которого сейчас ненавижу.
— Слушай, Терренс… — тихо говорит Эдвард и придвигается ближе к Терренсу. — А почему-то ты вообще думаешь, что отец избивал маму? Ты говоришь об этом так уверенно и нисколько не сомневаешься, что наши родители расстались именно из-за этого.
В воздухе воцаряется небольшая пауза из-за того, что Терренс ничего не говорит, опускает взгляд вниз и крепко сцепляет пальцы рук, начав немного нервничать и выглядя довольно напряженным.
— Знаешь, Эдвард, говорят, что младенцы не помнят, что с ними происходит… — задумчиво говорит Терренс. — Но у меня есть одно воспоминание… Мне тогда было два или три года, не знаю точно… И… Я помню, как отец сильно ударил маму по лицу. А перед этим громко кричал на нее, пока она пыталась успокоить его. Я тогда сильно испугался всех этих криков и начал плакать… Все эти крики сейчас звучат в ушах… Не помню, что именно они говорили, но родители явно очень сильно ругались.
Терренс переводит взгляд куда-то вниз, продолжая думать об этом воспоминании и успев немного побледнеть.
— А потом отец сказал матери, что собирает вещи и уходит из дома и семьи, — говорит Терренс. — И он действительно ушел… Я помню его упакованный чемодан… Он был черный… Но цвет потерял всю яркость и был каким-то блеклым… Да, я помню тот случай какими-то вспышками… Не помню всего… Но я знаю, что произошло в тот день, когда отец бросил нас.
— Значит… — задумчиво произносит Эдвард, будучи пораженным признаем Терренса. — Ты точно знаешь, что отец ударил маму по лицу?
— Это произошло у меня на глазах, — признается Терренс. — Я отчетливо помню тот звонкий хлопок по щеке… Припоминаю мамины слезы и мольбу не уходить, когда отец заявил об уходе из семьи…
— Ты уверен, что это было на самом деле? Может, ты себе это внушил? И вообще, как ты можешь помнить то, что было в первые года твоей жизни? Я-то свои вообще не помню, а ты умудрился запомнить такое!
— Не знаю, Эдвард… Но я почему-то помню именно тот момент… И не хотел верить, что отец уходит от нас с матерью… Не помню, спрашивал ли я о нем позже, но раз мама говорит…
— Э-э-э… — слегка хмурится Эдвард. — Ну а что насчет того, что он регулярно избивал маму? Ведь именно поэтому ты ненавидишь его. Неужели ты помнишь еще какой-то момент, в котором это происходило?
— Нет, таких воспоминаний у меня нет… Дело в том, что мне кто-то сказал об этом. А услышав всю твою историю, я уверен, что он мог пойти на подобное. Нормальный человек не стал бы так издеваться над женщиной и не относился бы к своему сыну как к половой тряпке, которого без зазрения совести выгнал на улицу. Прекрасно зная, что у него нет ни жилья, ни работы, ни денег.
— Но кто тебе сказал об этом? Мама не могла такого сказать, ибо она слишком яростно защищает отца! От кого ты услышал подобное? Кто до сих пор заставляет тебя считать своего отца подонком?
Терренс пару секунд молчит, пытаясь вспомнить лицо человека, который сказал ему об этом, но ему не удается это сделать, как бы сильно он ни старался.
— Не знаю… — качает головой Терренс. — Не знаю… Не могу вспомнить…
— А в каком возрасте тебе это сказали? — уточняет Эдвард.
— Тоже не могу сказать… Но точно знаю, что это было в раннем детстве…
— И кто это был: мужчина или женщина?
— Тоже не помню… Хотя помню, что голос был очень противный… Настолько ужасный, что меня до сих пор в дрожь бросает.
— И что, ты веришь в это с тех пор как услышал? Даже не попытался узнать правда ли это?
— Да… Это наложило яркий отпечаток в моей памяти. Я все еще помню это и стараюсь держаться подальше от отца.
Эдвард тихо выдыхает, с грустью во взгляде смотря на Терренса и пропускает пальцы сквозь свою копну волос.
— Ох, брат, зря ты так легко веришь тем, кто не знает, что было на самом деле, — задумчиво говорит Эдвард. — Может, какой-то злой чужой дядька или какая-то тетка сказали тебе подобное, а ты как наивный дурачок в это веришь. Разве кто-то еще может знать то, что произошло между родителями? Я не думаю!
— Хочешь сказать, кто-то мог меня обмануть? — уставляет на Эдварда свои широко распахнутые глаза Терренс. — Думаешь, этот кто-то солгал мне, когда сказал, что отец регулярно бил маму и издевался над ней?
— Не знаю, Терренс, но такое вполне возможно, — пожимает плечами Эдвард. — Я не защищаю отца и не делаю из него ангела. Но все-таки я не думаю, что у него хватит наглости так издеваться над беспомощной женщиной.
— А я ничуть не удивлюсь, если в этом есть доля правды. Вспомни, отец не пожалел тебя, когда выгнал на улицу и совсем не волновался, куда ты пойдешь и на что будешь жить. А раз он так отнесся к своему родному сыну, то зачем ему жалеть свою бывшую жену?
— Ну не знаю… — тихо вздыхает Эдвард, бросив взгляд в сторону. — Но лично я не помню, чтобы отец хотя бы раз кричал на Изабеллу и поднимал на нее руку. К ней он всегда относился с уважением.
— Кто знает, Эдвард. Может, ты просто этого не видел.
— Однако на твоем месте я бы призадумался. Каким бы плохим человеком ни был наш отец, я не верю, что он способен зайти так далеко. Да еще и ты веришь тому, кто, возможно, вообще не знаком с ситуацией. Не знаю, зачем это
