детский сад сберегай. Сыщу клад, дворец для твоих приемышей выстрою. Ну, поцелуемся, что ль, перед дальней дорогой?
— И так уже изо всех ворот глаза пялят.
— Пускай глядят и завидуют. А то они тут уже и целоваться и улыбаться разучились.
Ермаков поцеловал свою дальнюю-предальнюю родственницу Наталью Ильину, и через минуту его видавший виды «уазик» скрылся за поворотом.
* * *
Стол был накрыт в бывшем «греческом» зале бывшей столовой, ныне частном заведении ее бывшего директора Епифанова, прозванного местным населением Фаном, поскольку был он, несмотря на свое исконно российское происхождение, широкоскул, узкоглаз, по-кошачьи неслышен, плавен и осторожен в движениях и поступках, большинство из которых тоже вполне отвечали восточному стилю — почти незаметные по исполнению и весьма впечатляющие по результату. Двухэтажное здание некогда единственной в поселке точки общепита его стараниями в короткое время было превращено в достаточно комфортное заведение питейного профиля, первый этаж которого был отдан под круглосуточную торговлю самыми разнообразными напитками, а второй оказался неопределенным заведением, по мере надобности превращавшимся то в зал для приема особых гостей, то в сдаваемую в аренду площадь для проведения редких свадеб и частых поминок, то в место «производственных совещаний», которыми местные чиновники именовали обыкновенные пьянки, поводом для которых могло послужить любое мало-мальски подходящее событие, хотя бы слегка способное закамуфлировать желание надраться до полного забвения окружающей действительности. Зимой подобные совещания случались чуть ли не каждую неделю, а в особо морозные или ненастные дни и того чаще. И еще это же помещение полноценно размещало коллективные гулянки завершивших сезон и возвращающихся из тайги охотников. Сначала возвращались пришлые, редко задерживающиеся в тайге больше месяца, соразмерно выбитому под это дело отпускному времени. Ближе к Новому году, когда морозы надолго переваливали за сорокоградусную отметку, выползали с ухожей и свои, местные. Отогревшись в баньке и бегло осознав происшедшие в доме за время почти четырехмесячного отсутствия перемены, спешили узнать, на какой день и час назначен всеобщий сбор для подведения итогов и последующего многодневного загула, редко заканчивающегося без тяжкого материального и физического урона для большей части собравшихся. Фан после Нового года, подсчитывая доходы, отделял от них невеликий процент и закрывал второй этаж на непродолжительный косметический ремонт, которого хватало до первомайских праздников, по давно заведенной традиции, лишенной какой-либо политической окраски, тоже отмечавшихся коллективно и бурно. Начальство приурочивало к этому времени вручение премий и почетных грамот. На премии особо глаз не клали, поскольку их тут же полностью разменивали на спиртное. К получившим же грамоты относились завистливо и ревниво, поскольку «грамотеи» могли рассчитывать на первоочередной заброс на участки и выделение дополнительных материальных ресурсов в виде охотничьих припасов, спецодежды и лишней бутылки спирта, который в разгар охотничьего сезона был на вес золота.
Лето для функционирования зала считалось мертвым сезоном, поэтому Фан, еще вчера получивший от Домнича предупреждение по поводу приезда «очень нужных» гостей, расстарался на всю катушку. Такому столу, какой под бдительным руководством жены Фана накрыл здешний повар, когда-то удачно потрафлявший высшему партийному руководству области, позавидовали бы в элитном городском ресторане.
— О-го-го! — удивился Проценко, проходя вдоль стола и приподнимая бутылки, чтобы разглядеть этикетку. — Вот вам и таежные дебри. Красиво живете, добытчики мягкого золота. Стол, достойный президента.
— Мы тут сами себе — и президенты, и премьеры, и министры обороны, — проворчал Чикин. Он первым уселся за стол и тут же потянулся за бутылкой коньяка, намереваясь наполнить им фужер. Притормозивший за его спиной старик Шабалин придержал лапищу начальника милиции с зажатой в ней бутылкой.
— Мое предложение такое… — сказал он и замолчал, дожидаясь, пока все перестанут греметь стульями и рассядутся по местам. Убедившись, что собравшиеся смотрят на него и ждут продолжения, позвал: — Фан!
Хозяин немедленно выдвинулся из-за какой-то ширмы и с выжидающей улыбкой чуть наклонил большую бритую голову.
— Сообрази легкую музыку. И чтобы умеренно, не как всегда. После чего исчезай со своими кадрами на расстояние полной неслышимости. Меньше знаешь — дольше живешь.
Фан, еще раз внимательно оглядев гостей, согласно кивнул и исчез. Почти сразу зазвучала музыка.
— Береженого Бог бережет, — объяснил старик свои распоряжения. — Дело у нас серьезное, поэтому предлагаю особо не расслабляться, пока как следует все не обсудим. Достигнем взаимопонимания, тогда можно хоть до поросячьего визга. Ставлю вопрос на голосование. Единогласно. Зятек, докладай!
Домнич нехотя поднялся, нерешительно пробормотал: — По первой-то можно было для успокоения нервов…
— В целях экономии времени и нервов предлагаю несколько иной вариант, — неожиданно вмешался Проценко. — Разрешим Игорю Кирилловичу для снятия стресса — у него сегодня, судя по всему, выдался очень трудный день. А я пока
вкратце изложу свое видение ситуации. Заранее согласен с поправками — вы ближе, вам виднее. Но! Большое видится на расстоянии. Предельная близость искажает объективную картину, теряется стратегическая отчетливость. Хотя на расстоянии не видны детали, которые могут оказаться очень важными. Если же мы суммируем наши взгляды на сложившуюся ситуацию, то не исключено, что достигнем стереоскопической точности ее понимания, после чего можно будет приступать к тем или иным действиям. Если же наши взгляды будут направлены в разные стороны, понимания не получится и действий, соответственно, тоже. Надеюсь, я изложил все достаточно ясно?
— У меня тоже нервы, — недовольно заявил Чикин и одним духом заглотил налитый коньяк. Показательно крякнув, отставил фужер, раскрыл пятерню, с силой сжал ее в кулак и пояснил: — Если бы не эта рыжая шалава, он бы у меня сегодня вот где был. А потом можно и за второго приниматься.
— Ага, значит, имеется и номер второй? — спросил Проценко, изобразив преувеличенное удивление.
Опрокинул свою порцию коньяка и Домнич. Закрыл глаза, словно сберегая разливающееся по телу тепло. Не открывая глаз пояснил:
— И номер третий, и четвертый…
— Понятно, — усмехнулся Проценко. — Значит, соответственно, повышается и плата за содействие.
— На хрена нам ваше содействие? — не выдержал Чикин. — Сами управимся не сегодня завтра. Весь личный состав на ноги поставлю.
— Знаем уже, как ты управляешься, — зло прошипел Шабалин. — Видел кот молоко, да рыло оказалось коротко. Нет у нас времени твой личный состав из реки вылавливать. Послушаем, что дорогие гости скажут. Правильно господин излагает — со стороны виднее.
— Скажем так — отчетливее. Буду предельно краток. По легенде, много
