что пытается отвлечь себя таким образом от реальности. От той реальности, в которой она лежит на полу в слабо освещённом подвале хранилища, скованная болью сломанных костей от аварии, которую сотворил тот, чьи горячие ласки она вспоминала. Рина зажмурилась ещё раз и заплакала. Лежащая, сломленная, испытывающая боль, — она чувствовала себя как никогда беспомощно.
Рина попыталась сделать хоть что-то. Пошевелить запястьем, повернуться, слегка приподняться. Всё было тщетно. Тогда она решила просто лежать и плакать — ни на что другое сил не оставалось.
Михаил, спускаясь, сразу услышал всхлипы. Из всех стражей граф подпускал к Рине только его, и теперь он должен был носить девушке еду, питьё, давать лекарства и следить за состоянием её здоровья. Рина лежала без сознания три дня. Всё это время он каждые пятнадцать минут спускался в подвал, проверял пульс и дыхание, а каждые четыре часа колол сыворотку. В промежутках он помогал графу с бумажками, ночью слегка дремал, но приходил точно по часам, чтобы проверить девушку. Граф же за это время ни разу к Рине не пришёл. Михаил лишь хмурился, глядя как граф всё это время невозмутимо подписывает документы, редактирует законы, совершает звонки. Сам же Михаил тревожился за девушку, а сейчас, когда услышал, как плачет Рина, невольно зажмурился. Он быстро спустился и подошёл к ней.
— Рина, вы проснулись.
— Лучше бы нет!
Рина тут же устыдилась своего всхлипа и замолчала, не глядя на Михаила. Пожалуй, она была рада ему. Он единственный, кто проявлял к ней настоящее тепло — тепло души и сострадания. Она такого не испытывала с того дня, как оказалась в доме графа.
— Извините, Михаил. Просто мне очень больно. Я бы хотела попасть к доктору, а не умирать тут в подвале. Я не понимаю, почему граф меня здесь держит. Да, я провинилась перед ним. Но я не могу загладить вину в таком состоянии…
— Рина, — перебил её Михаил. — То, что граф держит вас здесь, — это просто чудовищно. Вы же это понимаете?
Рина помолчала. Кажется, очень слабо понимала. Её скорее гложило чувство вины перед графом, а также за гибель молодого стража.
— Но ведь я виновата.
— В чём, Рина? В том, что хотели увидеть маму и больную сестрёнку?
— Откуда вы знаете?
— Это моя работа. Вы были правы в своём желании. Не вините себя. Граф не выпускает вас, потому что боится понести последствия за свои действия. И потому что это в крови у мужчин.
— Что именно?
— Обладать женщиной. Если бы все мужчины имели власть и влияние, как граф, они бы закрывали своих женщин в подвалах, будьте уверены.
— И вы бы тоже?
Михаил негромко рассмеялся.
— Пожалуй да. Всё-таки вы довольно красивая. А в мужчинах играет собственнический инстинкт.
— Вы хотите меня этим успокоить? Я не очень понимаю.
— Нет, просто пытаюсь объяснить, что его действия в каком-то смысле понятны. Но это их не оправдывает.
Оба замолчали. Рина обдумывала сказанное и не знала, как к этому относиться. Рада ли она, что граф выделил её, и возжелал на столько, что решил закрыть от всего мира, заперев сначала в своём доме, а затем в подвале. Но что это за форма любви, доселе не виданная девушке? Она тут же вспомнила про Алекса. Да, он был не рад, что она едет работать к графу. Однако он не сдерживал её волю, не заставлял делать так, как он хочет. Алекс вообще всегда понимал Рину и поддерживал её. Но Рина, считая его больше другом, чем парнем, всегда воспринимала это как само собой разумеющееся. И думала, что любовные отношения строятся иначе.
— Что-то вы притихли.
— Не знаю, что сказать.
— Может быть, вы что-то хотите? Ну, из того, что я могу сделать для вас. Вы понимаете.
— Да, понимаю. Не знаю. Помогите мне сесть, пожалуйста.
Михаил мягко подхватил Рину под локти и медленно поднял. Она села, голова её поникла. Михаил развернул девушку, оперев её спиной на стену и приподняв голову. Рина прищурила глаза и покрутила головой, разминая шею.
— Как вы? — Михаил смотрел в её глаза, следя за сознанием. Девушка слабо кивнула.
— Ладно, лучше не ёрзать так.
— Я хочу кофе и булку с маслом и вареньем. Можно?
— Эм… Вообще я принёс вам яйца с сосисками.
— Видеть это не могу. Можно мне булку? В доме есть булки?
— Я посмотрю. А вы… никуда не уходите.
Рина слабо улыбнулась стражу.
— Ух ты, она понимает шутки и улыбается. Значит совсем скоро будете бегать!
— Когда тебя заперли, далеко не убежишь.
— Ну что вы, Рина, не стоит отчаиваться. Всё ещё может измениться.
— О чём вы?
— Я схожу за булкой.
Рина озадаченно посмотрела в спину уходящего стража. Михаил шёл с непонятным, тянущим чувством. «Вот как, оказывается», — думал он про себя, нарезая багет для Рины. «Да я к ней привязался. Вот что значит ухаживать за кем-то, как за котёнком». А ведь страж на такое не рассчитывал. Она должна была стать частью его плана, но теперь всё становилось сложнее.
Михаил вернулся быстро. Естественно, девушка никуда не ушла. Она даже не смогла поменять положение — так и сидела, оперевшись спиной и головой на стену. Прохладная стена снимала боль.
— Всё нашёл. Кофе сварил. Пожалуйста.
Рина улыбнулась и потянулась к чашке. Рука её задрожала и тут же свалилась на колени. Рина попыталась сделать это ещё раз.
— Так, я помогу.
Михаил взял чашку и поднёс её к губам девушки. Она сделала глоток и прикрыла глаза от удовольствия.
— Надо признать, я ещё никогда никого не кормил.
— А как же дети? — Рина распахнула удивлённые глаза.
— У меня нет жены и детей.
— Но почему?
Михаил не ответил. Он взял кусок булки, намазал маслом и джемом, и дал девушке укусить.
— Эй, не откусите мне палец только, — улыбнулся Михаил, глядя, как девушка жадно жуёт. И немудрено — она не ела несколько дней.
Рина сжевала половину багета, когда Михаил сказал:
— Хватит. Вы давно не ели, не стоит переедать. Вам может стать плохо
— Как давно я не ела?
— Дней пять, пока приходили в себя.
— Пять дней…
Рина была без сознания всё это время. Она просыпалась на короткий миг и вновь отключалась под действием лекарств. Но ей всё это казалось одним тянущимся днём. Отчего-то ей вдруг стало страшно. Всё это напомнило ей в целом то, что она испытывала, находясь в доме графа. Сколько она уже тут? Полгода? Год? Сколько времени прошло? А что если уже прошло гораздо больше, и граф магией окутал
