что во внутреннем дворе никого кроме нас нет.
– Мои проблемы? Да у твоего бога только одна проблема, мой мальчик! – он всё же прислонил гитару к стене, чтобы пропало искушение использовать её далеко не по назначению. – И проблема эта проистекает из-за неясного для меня безумства твоих родителей!
– Хм, о чём речь?
– Эти глупцы не избавились от тебя сразу по рождении. Твоей матери следовало сбросить тебя со скал, а не вскармливать грудью!
– Серьёзно? Это твоя единственная проблема?
– Нет, – немного успокаиваясь, поправил пятернёй взлохмаченные волосы Арнео и признался. – Мне просто основательно действует на нервы твоё присутствие и твои поступки. К чему было создавать антибиотик и нарушать закон? А? Чего ты добиваешься?
– Я ничего не нарушил, – упрямо заявил я… правда, всё же ощутил некоторую неловкость.
– Ты убил Эветту, ты нагло шастаешь, где желаешь, ты вносишь опережающие общий уровень новшества. Мало? А если у меня не выйдет их замять? Что если жрецы Энкаймы начнут активно развивать технологии? Да мне такое предъявят за несогласованное изменение концепции мира!
– Не, надолго жрецов не хватит.
– Да и меня не хватит! – с новой силой взвился Арнео. – Нет, ты хочешь уничтожить меня, это понятно. Но почему надо именно таким вот подлым ударом в спину!
Пожалуй, столь нервничающий бог был не в моих интересах. Ещё учудил бы чего‑нибудь на горячую голову, а потому я решил частично раскрыть правду.
– Потому что я провожу эксперимент.
– Что? – с непередаваемой интонацией в голосе спросил Арнео.
– У меня эксперимент. Мне стало интересно, насколько я способен жить в родном мире без магии.
– Мать моя, да ты идиот, что ли? – уставился было он на меня округлёнными глазами, но тут же передумал так удивлённо глазеть. – Хотя, чего я спрашиваю? Сам идиот, что ли?
– На твоём месте я бы ответил на последний вопрос утвердительно, – я почувствовал себя обязанным подсобить ближнему своему дельным советом.
– Нет. Всё! На ближайшую неделю с меня тебя точно хватит, – потряхивая указательными пальцами обеих рук, произнёс Арнео. – Ты безумно тщеславный и аморальный маг! Хотелось бы вообще продлить время без тебя на вечность, но я же понимаю. Да. Я же понимаю, что никуда мне от тебя не деться, мой мальчик.
– Я не мальчик. И не твой.
– Хвала всему сущему и незримому, что не мой! – воскликнул Арнео, затем осенил себя знаком Энкаймы и вышел за ворота храма.
Не став следить за ним, я поднял забытую Арнео гитару, вернулся в лабораторию и, первым делом, почувствовав на это непреодолимый порыв, модернизировал агрегат по производству вакцины. Новаторство вернуло мне бодрость духа, что переполняла меня от вида коленопреклонной толпы, а кареглазый инквизитор тут же достал свиток с чертежом и внёс в его схему коррективы. Меня он ни о чём не спрашивал. Да и вообще молчал уже очень долгое время, словно бы мой комплимент лишил его дара речи.
Глава 20
В Ниттере, нет-нет, а кто-нибудь да умирал, но дни тянулись монотонно и спокойно. Люди стали выздоравливать несмотря на то, что производство антибиотика остановилось из-за отсутствия сырья. Сделанных инъекций оказалось достаточно, чтобы город, в котором когда-то обитало шесть тысяч человек, мог радоваться, несмотря на скорбь. Погибло слишком много жителей. И всё же горожане признавали, что без святого Морьяра в живых остались бы не сотни, а всего пара-тройка десятков счастливчиков.
Постепенно и единичные смерти прекратились, а потому по прошествии ещё двух недель городские ворота наконец-то открылись под слёзы радости. Однако войти через них желающих оказалось немного. Да и в основном это были родственники или особо блаженные. А вот выйти… Да, выйти много кто хотел!
Собрался было и я в дорогу. Мне основательно надоело терять время в храме. Работа ввиду отсутствия сырья для лекарства давно завершилась. Заниматься развитием магических навыков в присутствии жрецов было бы неосмотрительно, а тягой к техническим я не обладал. Да и праздно шататься мне наскучило уже на второй день. Из всех доступных удовольствий было разве что обучение Элдри, но это удовольствие тоже было не ахти какое. Девочка много чего не понимала, делала не так, да и вообще старалась отлынивать от уроков по мере своих скромных возможностей. В результате я больше потратил нервов, нежели «приятно скрасил время». И потому поспешил обзавестись подходящим для зимы плащом и вскоре водрузил на выданного мне храмом коня поклажу. Однако, по итогу так никуда и не уехал.
И дело было вот в чём.
Едва все вещи оказались сложены и перенесены в конюшню, я оглядел пустую келью, в которой провёл, казалось, бесчисленное количество дней, и после спустился на первый этаж. При этом шёл я не к выходу во внутренний двор, а к основным помещениям храма. Всё из-за того, что в мои намерения входило сперва присмотреть среди даров богине несколько монет для себя. В конце концов справедливость требовала, чтобы мне, как её представителю и святому, полагалась какая-то часть. Однако, размыслив, по пути я сделал огромный крюк. На прощание мне захотелось погладить обглоданный крысами череп Рикарда, что был поставлен на пьедестал при входе в находящиеся под храмом катакомбы. Для назидания юным послушникам, так сказать.
Право, не знаю какие мысли возникали в умах этих блаженных юнцов, но лично мои глаза череп откровенно радовал!
Вот только именно из-за желания полюбоваться поверженным врагом я и прибыл в зал со статуей Энкаймы в момент, когда туда вошёл посланец герцога Юрвена. Так бы мы не смогли встретиться, и моя жизнь определённо стала бы совсем иной.
Итак, стоило мне показаться в зале, как его главные двери широко распахнулись, гулко ударив о стены, и порог переступил шикарно выглядящий мужчина. Его плащ из плотной ткани, запорошенной первым снегом, был подбит мехом соболя, на рукавицах нашла себе место вышивка медной нитью, меч крепился на украшенном каменьями поясе. Да и орлиный нос незнакомца более чем подходил его надменному взгляду.
Всё в этом человеке сочеталось друг с другом и отличалось аккуратностью. Даже его рыже-русая бородка была ровно подстрижена, а не торчала во все стороны длинными неровными кусками как у большинства мужчин. Уход за волосами низшие слои Амейриса и Юрвенлэнда упрямо считали «женским» делом, а потому только в городах можно было встретить бритые щёки или такие вот лицевые стрижки.
– Ваше благородие, позвольте ваш плащ! – воскликнул какой-то пухленький жрец, доказывая своей услужливостью, что ему прекрасно известна личность ворвавшегося в храм наглеца.
Мужчина расстегнул пряжку и скинул плащ на ходу
