Время отмерло, а с ним и окружающий мир. Звякнул выроненный кинжал, оборвался голос Заккари.
— Господи, что произошло? — Филипп помог мне подняться.
— Она просто не вернулась к тебе!
— Что значит, просто?! — Раздраженно процедил Зак. — Как, в принципе, такое может произойти «просто»?!
— Не знаю! — огрызнулась я и громко всхлипнула. — Сам бы просил прощения у Силы, раз такой умный!
Филипп порывисто привлек меня к себе.
— Тихо-тихо! Все хорошо. Мы что-нибудь еще придумаем. Зак!!! — рявкнул он сжавшему кулаки брату. — Не стой столбом, заморозь ей порез!
— Да к черту порез! — заорал тот, в ярости отбрасывая бумажку с заклинанием. — Ты понимаешь, что это означает?!
— Не вмешивайся! — осадил блондина Филипп.
— Тогда флаг тебе в руки, герой чертов! — скрипнул зубами Заккари.
С гневной гримасой он грубо стиснул мое запястье ледяными пальцами. По коже пробежал холодок, зато боль в ладони немедленно утихла. Я шмыгнула носом и, глянув на блондина, совершенно неожиданно проникла в его воспоминания.
Вот он, невероятно красивый и отрешенный, раскинув руки, стоял в центре начертанной пентаграммы. Что-то беззвучно бормотал под нос, кривил губы. Из разрезанной ладони бежала кровь, скатывалась по пальцам, срывалась крупными каплями на паркетный пол. А рядом росло пугающее существо, до странности похожее на человека…
Сознание ведьмака захлопнулось. Догадавшись, что его воспоминания украдены, парень жестко отбросил мою руку. Лицо замкнулось, брови сошлись на переносице.
— Пошли вы! — злобно бросил он и твердым шагом направился к каменной лестнице. — И не пяльтесь мне в спину! — Раздалось из темноты.
Я замерла в объятиях Филиппа, в голове молоточком стучала тревожная мысль: Заккари, что ты скрываешь? Какую глупость ты совершил?
* * *
Кто-то осторожно погладил меня по щеке, и, вздрогнув, я открыла глаза. В темной спаленке было очень жарко. Сброшенное во сне одеяло скомкалось в ногах, простыни сбились, оголив матрац.
Рядом с кроватью на корточках сидел Филипп. Лицо тонуло во мраке, но, кажется, он улыбался.
— Господи, сколько сейчас время? — Сонно растерев глаза, я поморщилась — порез на ладони отозвался тягучей болью.
— Начало третьего. — Ведьмак выпрямился. — Вставай, ты должна кое-что увидеть.
Недовольно замычав, я зарылась лицом в подушку, тем самым решительно отказываясь подниматься.
— Ты очень удивишься, — с улыбкой в голосе пообещал Филипп. — Просыпайся.
— Ладно, уговорил, — сдалась я. — Отвернись.
— Ну, хорошо. — Не смотря на то, что просьба и вызвала ироничный смешок, он все-таки повернулся спиной. — Саш, если припомнить, сколько раз мы видели друг друга без одежды, то твоя стыдливость умиляет.
— Будешь ехидничать — выставлю в коридор, — вполне серьезно пригрозила я и перекатилась на другую сторону постели.
Ото сна тело плохо слушалось, а потому движения получались очень неуклюжими. Я подхватила с кресла джинсы и, натягивая их, едва не потеряла равновесие.
— Мне тут в голову пришла одна забавная вещь. — Прослушиваясь к возне и сдавленным ругательствам, Вестич по-прежнему послушно разглядывал задернутые портьеры. — Ты даже не поинтересовалась, куда я тащу тебя в начале третьего утра.
— Ты — труп, если тащишь меня на улицу, — буркнула я, прячась в ванной комнате, но моментально приоткрыла дверь и проворчала в щелку: — И прекрати со мной заигрывать, приятель!
Филипп сдавленно фыркнул.
Когда мы, наконец, выбрались из спальни, то меня поджидало новое открытие. Воздух в коридоре прогрелся до комнатной температуры, хотя еще вечером без теплого свитера начинало лихорадить от холода. Неприятный душок старого чердака исчез, а тишина сонного дома наполнилась умиротворением: никаких потусторонних шепотков, поскрипывания половиц или кряхтения старых стен.
— Чувствуешь? — насторожилась я, озираясь вокруг. — Дом, как будто, изменился.
— Пойдем, — пряча улыбку, парень взял меня за руку и потянул к лестнице. — Ты сейчас все поймешь.
— Умеешь ты напустить тумана, — только для марки проворчала я, хотя сама, даже босая и раздетая, побежала бы за Филиппом на промозглую улицу. Да, что там, на улицу — на другой конец города, если бы он просто позвал и вот так, обыкновенно, сжимал мои пальцы в теплой ладони.
Спустившись в холл, мы минули большую гостиную, где важно тикали высокие напольные часы. Сквозь окна в окутанные ночной мглой помещения падал тусклый свет дворовых фонарей. Темнота никогда особенно не страшила меня, скорее погружала в странное ожидание чего-то невероятного и волшебного.
— Подозреваю, что ты тащишь меня в чулан, — убийственным тоном прокомментировала я, вспоминая осла из мультфильма про зеленого тролля. Перед мысленным взором так и встала смешная ушастая физиономия, повторяющая в пятый раз: «Уже приехали?»
— Промахнулась, — хмыкнул Филипп.
А потом мы вошли в раскрытые настежь двери оранжереи, и я остолбенела с открытым от изумления ртом. Зимний сад цвел. Воздух насытился свежестью. Совсем как прежде, в больших кадках зеленели огромные фикусы, пикированной макушкой упиралась в потолок ожившая пальма с листами-опахалами. На мигавших разноцветными огнями гирляндах вытянулись еще пока тоненькие и несмелые ростки вьюнков. Пересохший комнатный фонтанчик с пожелтевшими от ржавчины желобками оброс густым покрывалом мха.
Под ногами крошились засохшие листья, в босые ступни впивались острые веточки. С тех самых пор, как растения погибли, пристройку закрыли и ни разу не убирали. Наверняка с утра оранжерея будет удручать разгромом, но сейчас она выглядела самым сказочным местом в доме.
— Твоя мама уже знает? — не придумав ничего пооригинальнее, брякнула я.
— Она и обнаружила.
— Обрадовалась?
— Скорее испугалась, — мягко усмехнулся Филипп над суеверным страхом матери. — Аида не приемлет вещей, которых не может объяснить.
— Но как такое возможно? — Я развела руками, имея в виду буйный рост цветов.
— В Гнезде было уютно, пока в Снежане не проснулся дар. — Парень пожал плечами. — Мы уничтожили проклятье, и дом проснулся.
— Только местами не поменялись. — Я поежилась. — Ведь нас ждут неприятности?
— Нет. — Вестич покачал головой и спрятал руки в карманы. Тотчас же стало ясно, что он бессовестно лжет. — Поверь, у этой истории счастливый финал.
— Мы будем жить счастливо и умрем в один день?
— И совершенно точно никто не умрет.
Мы примолкли. Филипп поддел носком кеда осколок от разбитого глиняного горшка и, окинув зимний сад долгим взором, наконец, произнес:
