к диким слонам на исследование натуралиста. Будет прикидываться, что такой же дикий, и наблюдать.
— А-а, понятно.
Ни черта понятного, конечно. Но в Зоосити Тим первый раз, поэтому принимал все к сведению как есть.
Жилище СлОны выглядело комфортно: бассейн в каменной чаше, каскады жирных бананов под пальмовыми листьями, живописные деревянные ступени, с сучками по бокам, стволы-подпорки и гора пушистой соломы в три человеческих роста.
— Садись сюда, — мальчик затолкал его на какой-то пень-кресло. — И признавайся честно, у тебя же есть свой корабль?
— Ну-у, не совсем свой.
Детей Тим искренне опасался. Не известно, чего от них ждать, сами мелкие и хрупкие, как хамелеоны, но при этом настроенные решительно и даже воинственно. Детям нельзя оказывать сопротивление, от них нельзя отмахнуться и сбежать. Стратегией поведения он не владел, поэтому доброжелательно и напряженно улыбался и пытался решить, что лучше спросить, в какие игры Мэтью любит играть или какие сказки ему нравятся. И то и другое рискованно: ни игры, ни сказки не были сильной стороной Тима. Пока мысли суетились в голове, Мэтью пошел в атаку:
— Что значит не совсем?! Папа сказал, что ты капитан огромного корабля, и он летает между звездами.
— Ну раз папа сказал, значит так и есть, — сдался Тим.
— Этот корабль военный и на нем есть пушки, — продолжил уверенно давить Мэтью.
Интуиция кричала, что добром кивание головой не кончится.
— Огромные военные пушки, так? Из них можно бахнуть!
— Просто так никто из пушек не бахает. Только на учении или в бою, — осторожно пояснил Тим.
— А мы и не будем просто так. Скажем всем, что у нас бой!
— Но так нельзя, — заблеял он. — И какой еще бой? Он бывает, когда война. А война закончилась.
Мэтью взволнованно затоптался, почесал пузо под цветастой и не особо чистой майкой. Посмотрел на небо, словно что-то выискивая глазами, и принял решение:
— Тогда мы объявим новую войну. Вот, например…, — Мэтью завертел головой, затряс упругими кудряшками. — Тут недалеко козёль живет, жутко вредная. Мы со СлОной ее спасли, а потом на Марсе колыбельные пели. А она вернулась домой и снова бодается. Вот ей войну и объявим! И бахнем! Договорились, дядя Тим? Вы же друг моего папы, а значит и мой. Поэтому мы по дружбе объявим козёль войну.
Тим открыл и закрыл рот. Прямо как в одном скафандре сквозь космос летишь и не за что зацепиться.
— Может попробовать мирно решить проблему? Поговорить с этой козой, чтобы не бодалась? Хочешь, я договорюсь.
— О, бесполезно! И говорили, и морковь в морду совали, у нее просто мерзкий характер, и рога все время чешутся. Да и зачем с ней договариваться? Придется тогда придумывать, на кого другого войной пойти.
— Подожди, подожди, ты меня запутал. Зачем идти войной, если можно и не ходить.
— Как зачем? Чтобы бахнуть из всех пушек!
Здесь что-то не сходилось. Тим потряс головой, но ясности не добавилось. Похоже, у ребенка посттравматическое расстройство. Как Сэм такое упустил, а еще врач. Хотя семья всю войну находилась на Марсе, а там не стреляли. Планету прикрывал второй гиперфлот и мощнейшие информационные искажения. А тут такое. И что теперь делать, он же сам ходячая психбольница? Ребенок, наверное, поэтому к нему и притопал, чувствует родственную душу.
— Послушай, Мэтью, — Тим осторожно подтащил его к себе и посадил на колено. — Может мы все-таки посоветуемся с твоим папой, стоит ли бахать?
— Ты что, совсем дурак, дядя Тим, — и он постучал ему по лбу маленьким крепким кулачком. — Я же сказал тебе — это наши секретные дела. Никто не должен знать.
— Какие-то плохие секретные дела. А если кто-нибудь погибнет?
— Нет, ты точно идиот, дядя Тим, а не капитан корабля! Зачем кому-то погибнуть? Ты что не можешь просто так бахнуть пушкой, чтобы вокруг загрохотало, полетело и засверкало разноцветными искрами?
Догадка слегка забрезжила.
— Так, подожди, я могу так выстрелить. Но для этого не нужно на кого-то идти войной.
Мэтью тяжело вздохнул и второй раз постучал кулаком по его лбу.
— Я слышал, папа говорил, что ты, дядя Тим, немножко больной. Как тебя только капитаном назначили? Ты же сам сказал, чтобы бахнуть нужен бой и война. Я тебе ее придумал, а ты теперь — ой, не нужно. Так нужно или не нужно? Если ты так плохо думаешь и капитан, может я адмиралом стану?
Тим заржал и потрепал вредные кудряшки. Сделал пацан его буквально в два хода.
— Точно станешь, если захочешь. Разноцветные огни в небе — это фейерверк. Для этого совсем не нужен военный корабль. Можно и по-другому устроить.
— Я не знаю, как по-другому. Но ты здесь и у тебя корабль, и я сообщит тебе секретный план. В Зоосити скоро будет маскарад, и тогда ты внезапно бахнешь.
Мэтью помолчал, рассматривая Тима хмуро и с большим подозрением, наверное, так разбуженный на траве ежик изучает угощение сомнительной свежести.
— На тебя можно положиться, дядя Тим, ты ничего не перепутаешь, не заболеешь окончательно?
— Клянусь, мой адмирал, что все устрою!
— Ладно, ты можешь тоже приходить на праздник, только нужен костюм, — подобрел Мэтью и затараторил: — У СлОны между прочим будет здоровский наряд. Я ему сам готовлю маску летучей мыши. Такие фасеточные глаза налепим, хобот сделаем мохнатый, а уши, как крылья, и будет точь-в-точь мышь. Суслики уже репетируют танцы, а может и, что другое, не знаю пока. Сначала они в хор записались, целых две сотни сусликов. Лио их ко мне отправил песни разучивать и взятку за них вручил. Но все в разнобой голосят. Пришлось отправить их к Федьке, моему однокласснику, танцам учиться. Жаль, что только Лио попросил и взятку Федьке передать. Но может у них ничего с танцами не выйдет, и опять ко мне придут со взяткой.
Тим кивал рефлекторно, слабо улавливая смысл. Его отец также кивал матери, когда она погружалась в описание экосистем Марса. Любимых ею и малопонятных. Стоило задать вопрос, как на голову сыпался горох звучных слов. Безопаснее кивать и всеми силами изображать, что ты в теме: слышали, плавали, интересуемся. Тим в детстве точно понимал, что чувствует отец, а мама самозабвенно курлыкала в профессиональной стихии и не замечала в глазах мужа искр терпеливой обреченности.
С секретными делами было покончено, поэтому Мэтью благосклонно отвел его к Сэму и ускакал в неизвестном направлении. Друг покосился встревоженно, спросил все ли в порядке, но выпытывать обстоятельства таинственной прогулки не стал. Видимо, тоже опасался увязнуть, услышать то, чего лучше не знать.
— Никогда не
