есть, к семье, которую мы выбрали вместо той, в которой родились, некоторые из членов которой с радостью стояли перед комнатой, полной недружелюбных лиц, пытаясь нас растерзать.
— Тогда мы разработаем план и сотрем Сопротивление с лица земли, прежде чем они снова придут за нашими семьями. Мы избавимся от них всех.
* * *
Мои мысли постоянно возвращаются к словам Нокса, но я не могу найти способ рационализировать что-либо из этого.
Обычно я оставляю исследовательскую и историческую части этой работы Ноксу и Норту. Они не только более начитаны, чем я, в этих вопросах, но и получают от этого удовольствие. Обсуждение мельчайших деталей нашего общества и того, как мы появились, для них обоих подобно наркотику. Хотя я вполне могу присоединиться к ним, если захочу, это не совсем моя сильная сторона.
Мне не нужно знать историю своего Дара, чтобы уметь прокладывать себе путь через головы людей. Выяснить все, что мне нужно знать о том, что заставляет их тикать, чтобы сохранить нашу группу Привязанных в безопасности, для меня так же легко, как дышать, но сейчас… Я не могу отрицать, что заинтригован. Достаточно, чтобы захотеть прочитать, о чем говорит Нокс.
У меня нет ощущения, что я был здесь раньше.
Я не уверен, на что именно это должно быть похоже, но я никогда не задавался вопросом об ограничениях своего Дара. Даже после того, как мы с Оли завершили связь, и я вдруг обнаружил, что у меня нет границ, у меня никогда не было сомнений в том, что именно связь с ней дала мне этот толчок. Ни разу я не подумал, что это может исходить от чего-то большего, от чего-то внутри меня.
Я снова проверяю свои узы, но не чувствую никакой разницы. Слова Нокса не открыли ничего внутри меня, сомнительно, что именно он мог бы что-то запустить.
Это должна быть моя Привязанная.
Я проверяю ее и обнаруживаю, что они с Сейдж проводят спарринг в учебном центре. Теперь, когда она может отгородиться от меня — разочарование, но я слишком упрям, чтобы отчитывать Нокса, — мне сложнее определить, где она и что чувствует. Стены внутри нее теперь постоянно подняты, если только она не решает впустить меня.
Я понимаю ее потребность в уединении. Не учить ее отгораживаться было несправедливо по отношению к ней, но это не помогает ослабить мое беспокойство. Она чувствует, как я прижимаюсь к стене внутри ее сознания, и слегка опускает ее, ровно настолько, чтобы общаться со мной.
«Ты в порядке? Что-то случилось?»
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы никто вокруг не заметил, как напряжение покидает меня при звуке ее голоса.
«Все в порядке. Мне просто на минутку понадобилась моя Привязанная, извини, что отвлекаю тебя».
Я чувствую ее прилив счастья через связь. «Не извиняйся за то, что нуждаешься во мне. Я тоже всегда нуждаюсь в тебе. Ты занят? Можешь прийти и помочь привести в порядок мою форму? Киран — тиран».
Киран помогает ей с формой по моей просьбе, потому что я слишком поглощен планированием, чтобы должным образом сосредоточиться на том, что нужно моей Привязанной.
Надвигающийся дедлайн нашей следующей миссии висит над нашими головами.
Просто потому, что остальные и я собираемся сделать все, что в наших силах, чтобы ей никогда не пришлось вступать врукопашную, еще не значит, что мы преуспеем в этом, и я никогда не захочу сожалеть о том, как многому ее здесь научили.
У меня и так слишком много сожалений, когда дело касается ее.
«Я не могу. Работаю над кое-чем с Ноксом. Но мы увидимся вечером за ужином дома».
Она посылает мне свое чувство удовлетворения от моих слов, эмоции разливаются в моей груди так же, как если бы я чувствовал их сам.
«Ты будешь спать рядом со мной сегодня? Ты смог бы убедить Нокса позволить нам обоим спать в его комнате? Атлас все еще нервничает из-за разгуливающих теневых существ, и я тоже по ним скучаю».
Нокс скорее отгрызет себе руку, чем позволит кому-то из нас спать в его комнате. Тот факт, что он впустил туда Норта, когда Оли взбесилась, говорит об изменении их отношений больше, чем все остальное, что произошло с тех пор.
«Ты можешь остаться с ним сегодня, а завтра, если понадобится, я буду с тобой, Привязанная. Я могу поделиться при необходимости».
Норт трижды перечитывает бумагу в своей руке, пока лифт спускает нас в камеры внизу. Неважно, что он прочитал эту информацию уже дюжину раз в безопасности своего кабинета; он все еще прорабатывает ее так же, как и я, словно пытаясь запомнить.
— Насколько мы можем быть в этом уверены? — бормочет он, и хотя я знаю, что он разговаривает сам с собой, я отвечаю.
— Настолько, насколько мы вообще можем быть в чем-то уверены. Нам все равно придется действовать так, как будто это мина-ловушка, но Эванс уже проверил три лагеря. Все они там, и, насколько он может судить, информация точная.
Он снова кивает, как и в любой другой раз, когда я сообщал ему это, но я не виню его за неверие.
Я и сам с ним борюсь.
Было бы намного проще, если бы мать Атласа сдалась. Окажись она здесь, передо мной, я бы с легкостью покопался в ее мозгах, пока не нашел бы хоть какой-то намек на ложь, но когда на деле нет ничего, кроме конкретной, неопровержимой информации, приходится искать другие пути.
Мы еще не сказали Атласу.
У нас нет секретов ни от него, ни от Оли, но мы планируем получить как можно больше информации, прежде чем вернуться домой сегодня вечером, чтобы встретиться с ними и рассказать, что происходит.
Надеюсь, это не выйдет нам всем боком.
Мы хотим иметь собственное мнение о ситуации, прежде чем узнаем мнение Атласа, потому что, как бы мы ни старались сохранять нейтралитет в таких вопросах… это его мать. Женщина действительно пыталась защитить Атласа, и тем самым защитила нашу Привязанную. Я не сомневаюсь, что у него будут некоторые предубеждения только из-за этого.
Честно говоря, у меня были бы тоже.
Мы вместе проходим по коридору мимо камер. Я бросаю короткий взгляд на плачевное состояние, в котором находится Аурелия. С появлением Джерико она снова начала есть, благодаря его уговорам через двери камеры, но она все еще худее, чем когда мы ее привезли. Ее скулы выступают сквозь впалую кожу, а плечевые кости выпирают, как будто пытаются прорваться наружу.
Она
