он всегда посылал проклятия какому-нибудь смертельному врагу. Холингурс был человеком, расспрашивать которого никто не решался, а его храбрость и воинственность были всем хорошо известны.
Дорогой мы с Уитли говорили о Холингурсе, стараясь объяснить себе его странное поведение. В нашем разговоре я случайно упомянул имя Рафаэля Иджурры.
Уитли, внезапно остановив меня, воскликнул:
— Иджурра? Да это страшный негодяй! Холингурс имеет все основания ненавидеть его!
На мою просьбу объяснить, в чем дело, Уитли рассказал следующее.
Рафаэль Иджурра, уроженец Техаса, сперва был богат, но затем проиграл все свое состояние. До Мирской экспедиции он как техасский гражданин присягнул новому правительству, выдавая себя за приверженца молодой республики. Когда организовалась Мирская экспедиция, Иджурра добился чести быть избранным в офицеры отряда. Он сумел внушить к себе полное доверие. Однако впоследствии оказалось, что Иджурра был в тайных отношениях с неприятелем, которому и предал всех своих товарищей.
Накануне битвы при Мире Иджурра куда-то исчез, а остатки Техасской армии были взяты в плен и отправлены в столицу Мексики. Каково же было удивление и негодование пленников, когда они увидели Иджурру, конвоировавшего их в форме мексиканского офицера! Не будь их руки в кандалах, они растерзали бы его на куски.
В это время Уитли был болен, благодаря чему избежал участи своих товарищей. Они должны были тянуть жребий, по которому каждый десятый из них был расстрелян самым варварским способом.
Среди пленных техасцев находился и брат Холингурса, слабый юноша, с трудом переносивший жестокое обращение победителей и тяжесть изнурительного перехода. У него заболели ноги, и он попросил Иджурру позволить ему ехать на муле. Однако Иджурра отказал ему в этом, приказав продолжать путь пешком. Юноша попробовал было подняться, но снова упал.
— Я не могу идти, дайте мне умереть здесь, — молил он.
— Вперед! — закричал Иджурра, — а то я буду стрелять!
— Стреляйте! — ответил пленный, распахивая полы своей куртки.
Иджурра прицелился ему в грудь и выстрелил. Когда дым рассеялся, юноша лежал на земле мертвым.
Ужас охватил пленников. Крепко связанный Холингурс, стоявший в нескольких шагах от брата, не мог спасти его. Неудивительно, что после этого он воспользовался первым представившимся случаем, чтобы отомстить за смерть юноши.
— Иджурра, кажется, приходится племянником дону Рамону? — спросил я.
— Да, разумеется, — ответил Уитли. — Удивляюсь, как я раньше не вспомнил об этом! Я когда-то встречал дона Рамона в Сан-Антонио, куда он приезжал со своей дочерью-красавицей, которая свела с ума всю местную молодежь и была причиной множества дуэлей.
Я жаждал узнать от Уитли, не отвечала ли Изолина взаимностью кому-нибудь из этих молодых людей, но страх получить утвердительный ответ сковал мои уста.
Вскоре раздался лошадиный топот, и наш разговор был прерван появлением Холингурса с солдатами, оставшимися у гасиенды.
— Капитан Уорфилд, — сказал Холингурс, — мое поведение вас, наверное, удивило. Разрешите мне все объяснить вам, когда будет время. Рассказ мой очень длинен и тяжел для меня. Теперь же скажу только, что Рафаэль Иджурра — мой смертельный враг. Я пришел в Мексику, чтобы убить этого человека. И если мне это не удастся…
— Так вы, значит, его не…
— Нет, не убил, — прервал меня Холингурс, — негодяй убежал!
С этим словами лейтенант присоединился к отряду и молча поехал домой.
Глава VI
ЖЁЛТОЕ ДОМИНО. ГОЛУБОЕ ДОМИНО
Следующие два дня я провел в тревоге. Последнюю фразу письма Изолины я понял как приглашение. Но можно ли было мне показаться там после всего, что произошло?
Я придумывал различные предлоги, чтобы явиться к дону Рамону, но все они никуда не годились. И я два дня не имел никакого представления, что делается на гасиенде. Вдруг разнесся слух, что в городе будет бал. Танцы меня не соблазняли, и потому к этому известию я отнесся совершенно равнодушно, однако, узнав, что бал будет иметь политический характер, что его устраивают для сближения побежденных с победителями и что все будет сделано для привлечения местного общества, я встрепенулся: у меня появилась надежда увидеть на этом балу Изолину. Желающие могли явиться на бал в костюмах и масках. У меня с собой был штатский костюм, в который я и решил облечься. Прибыл я в собрание довольно поздно, в самый разгар танцев. В толпе пестрели всевозможные костюмы, а дамы почти все были в масках. Среди многочисленных масок трудно было отыскать Изолину. Однако я утешал себя мыслью, что она-то меня узнает, так как я был без маски. Время шло, но Изолины я не видел. Наконец в зале показалась женская фигура, стройность и красоту которой не могли скрыть даже крупные складки ярко-желтого домино, ее карнавального костюма.
— Это Изолина! — подумал я. — Это она!
Желтое домино вальсировало с молодым изящным офицером и кокетливо склоняло голову к его плечу. Я все время следил за этой парой. Окончив танцевать, они уселись беседовать в уютный укромный уголок. Не в силах сдерживать себя, я приблизился к ним, чтобы слышать разговор. Офицер умолял свою даму снять маску. Она долго не соглашалась, но наконец исполнила его просьбу. Бог мой, что я увидел! Негритянка с толстыми губами и выдающимися скулами. Офицер, пораженный такой неожиданностью, пробормотал какое-то извинение и скрылся в толпе.
Негритянка между тем снова надела маску и удалилась, вероятно, совсем покинув бал, так как желтого домино я уже больше нигде не видел.
Я окончательно потерял надежду увидеть Изолину. Или она совсем не приехала, или не хотела быть узнанной кем бы то ни было, даже мною.
Последнее предположение было для меня особенно мучительным. С горя я отправился в буфет, где выпил вина, которое меня несколько развеселило. У меня появилось желание потанцевать, и с этой
