Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Сунь Ятсена, его готовность к формированию единого фронта с КПК для развития революционного движения и установления в Китае просоветского режима, а националистические настроения в стране – для ослабления позиций Японии, Англии, Франции и США, противопоставив их влиянию на пекинское правительство союз с Кантоном. Сунь Ятсен, не имевший достаточного политического авторитета, военной силы и надежной экономической базы для реализации широких социальных преобразований, был крайне заинтересован во внешнем союзнике. Однако такого рода помощь не могла исходить от европейских держав, Японии и США, заинтересованных в сохранении своих привилегий в Китае.
В 1920-х гг. именно политическая сфера играла ведущую роль в сотрудничестве СССР и ГМД, определяя характер и объемы предоставляемой помощи. Кремль оказал содействие в вопросах реорганизации партийных институтов ГМД, имевших особую значимость в ходе гражданской войны, залогом победы в которой становилась не столько военная сила, сколько поддержка большинства населения. Однако достижение основных целей национально-революционного движения в Китае (объединение страны и обретение суверенитета) исключительно мирным путем было невозможно. Армии Гоминьдана предстояло преодолеть вооруженное сопротивление многочисленных милитаристских группировок. На содействие в решении данной практической задачи была направлена деятельность советских военных советников в Китае, а также военно-техническая помощь НРА.
Участие советских специалистов в осуществлении боевой и политической подготовки в войсках ГМД позволило добиться сплочения армии, формирования в ней патриотических начал, повышения мотивации военнослужащих и уровня их дисциплины. За короткий срок из разрозненной, не имеющей единой организационной структуры, практически небоеспособной армии удалось сформировать вооруженные силы Гоминьдана, достаточно подготовленные для эффективного противостояния войскам милитаристов и объединения страны.
Тем не менее такая структура сотрудничества была продиктована не только реалиями обстановки в Китае. Посредством радикализации национально-революционного движения и усиления в нем классовой борьбы Кремль стремился к коммунизации Гоминьдана. Недостаточный учет со стороны ЦК ВКП(б) мнения и программных установок ГМД, усиленные попытки внедрения членов КПК в политические институты Гоминьдана с целью его переориентировки привели к быстрой утрате доверия сторон друг к другу. Ситуация осложнялась внутрипартийной борьбой в ВКП(б), не позволявшей ее руководству отступить от избранной тактики.
Следует отметить, что само оформление национального движения в Китае, формирование Чан Кайши после смерти Сунь Ятсена централизованного административного аппарата, как и осуществление НРА Северного похода стали во многом возможны благодаря поддержке Советского Союза. Однако противоречивость ситуации заключалась в том, что расширение антикоммунистической риторики, отказ Чан Кайши от следования директивам Москвы и поддержки единого фронта с КПК стоит расценивать не столько как проявление его личных политических амбиций, сколько как ответную реакцию на давление со стороны СССР.
Таким образом, для военно-политического сотрудничества СССР и ГМД в 1923–1927 гг. была характерна опора на партийные интересы. Платформа ВКП(б) была сфокусирована на идее классовой борьбы. В области внешней политики это приводило к превалированию стремления к подъему мировой революции. Применительно к Китаю такая ориентировка выразилась в последовательном продвижении КПК на руководящие позиции в национально-революционном движении. Сделав ставку на Компартию Китая, Москва пренебрегла программными установками Гоминьдана. В данном контексте усиление правой фракции в ГМД и поворот в сторону конфронтации с КПК стали закономерным следствием эволюции Гоминьдана, его становления как самостоятельной партии, стремившейся в выходу из-под политической опеки ВКП(б).
Прекращение военно-политического сотрудничества было вызвано не его низкой эффективностью, а субъективными причинами. В стратегическом плане конфликт с Гоминьданом был невыгоден СССР, поскольку подрывал его позиции в Маньчжурии, серьезно осложнял работу КВЖД, препятствовал распространению коммунистических идей на севере Китая и, более того, подталкивал правительство Чан Кайши к поиску компромиссов с Англией и США. То, что потенциал сотрудничества не был исчерпан, а следовательно, кризиса можно было избежать, подтверждает сам факт возвращения СССР и ГМД к взаимовыгодному диалогу в тех же сферах и при сохранении в основном их идеологических платформ в обстоятельствах, когда внешняя угроза со стороны Японии оказалась сильнее политических разногласий.
На фоне оккупации Японией Маньчжурии и дальнейшего роста ее территориальных притязаний в Китае контакты СССР и Гоминьдана были восстановлены в 1932 г. на иной основе. Несмотря на сохранение у власти в Китае режима Чан Кайши, с его неизменной приверженностью националистическому курсу и открытым неприятием коммунистических идей, Москва начала переоценку роли Гоминьдана в региональной геополитике. Политические мотивы и революционные идеи уступали место прагматичному расчету, сформированному под влиянием общей для СССР и Китая стратегической цели – противодействия экспансии Японии на материке. ГМД стал рассматриваться Кремлем в качестве реальной силы, способной если не остановить распространение агрессии Японии, то, по крайней мере, втянуть ее в затяжной вооруженный конфликт, снизив тем самым вероятность начала войны с СССР.
В результате Москва и Нанкин в достаточно короткий срок смогли создать базу для успешного сотрудничества. После ряда безуспешных попыток создания в Азиатско-Тихоокеанском регионе системы коллективной безопасности, подписание в 1937 г. советско-китайского договора о ненападении стало отправной точкой для оказания масштабной поддержки правительству Чан Кайши.
В первые годы войны с Японией, наиболее тяжелые для национальной экономики и вооруженных сил, Китай получил существенную и весьма необходимую дипломатическую, экономическую и военно-техническую помощь, позволившую ему избежать полной оккупации страны и утраты суверенитета. На этом этапе сохранение независимости Китайской Республики являлось одним из ведущих факторов в предотвращении возможной военной интервенции Японии на территории советского Дальнего Востока.
Параллельно СССР преследовал в Китае и другие цели. Москва стремилась к включению в сферу своего влияния Внешней Монголии и Синьцзяна. Это не только открывало путь к формированию приграничной буферной зоны, по типу созданной Токио в Маньчжурии, но и могло стать важным шагом к советизации Китая. Вопрос о поддержке КПК не был снят с повестки дня. Кремль был заинтересован в обеспечении для китайских коммунистов относительно стабильного восстановительного периода, после серии поражений, понесенных в противостоянии с войсками Чан Кайши. Легализация компартии в рамках единого фронта давала возможность использовать подъем патриотических настроений в стране для усиления армии КПК, привлечения на ее сторону общественной поддержки.
В этом плане ослабление Китая в ходе сопротивления японской агрессии было выгодно СССР. Однако реализация намеченной линии требовала деэскалации политической напряженности в диалоге с Гоминьданом, поскольку Москве требовалось удержать правительство Чан Кайши от компромиссного соглашения с Токио. Советский внешнеполитический курс не утратил свой классовый характер. Однако в новых условиях идеологическая составляющая перестала выступать главным фактором в стратегии Кремля. Лозунги классовой борьбы временно уступили место идее объединения всех сил, заинтересованных в противостоянии фашизму. В силу этих обстоятельств в сотрудничестве СССР и ГМД 1937–1942 гг. ведущей выступала военная сфера. Их взаимодействие было обусловлено балансом между стремлением обоих государств к обеспечению своей безопасности и политическим соперничеством.
В 1941 г.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
