сам во всем виноват, какой же идиот! О чем я вообще тогда думал? Что кому-то могу понравиться, что кто-то может полюбить меня таким, какой я на самом деле?
— Ну, — осторожно начал я, — ты, конечно, поступил не совсем правильно, начав с обмана. Но и Жене не стоило так говорить, это очень жестоко. Как это вообще произошло?
— Ты правда хочешь знать? — Бартович нервно кусал губы.
— Если не хочешь, то не рассказывай, — пожал плечами я, приземляясь на мягкий пуфик у зеркала и делая самое безразличное выражение лица.
— Да пожалуйста, — по-турецки сел на кровать Валера. — Тут и рассказывать нечего. Пошли мы в тот день в парк, как и договаривались. Тогда я уже точно решил все ему рассказать. Но сначала хотел Жеку… подготовить, что ли. Так что сначала как бы невзначай спросил у него, как он относится к геям. Раньше мы никогда не заговаривали на эту тему, поэтому я даже не знал, что от него ожидать. А он только брезгливо поморщился и сказал, что этих ненормальных вообще надо массово уничтожать, что они портят все человечество. И у меня внутри словно что-то оборвалось. Уже тогда в моей душе поселилось предчувствие, что это конец. Но я отбросил эту мысль, потому что во мне все еще теплилась эта чертова надежда! Ладно, опустим подробности. Я Жеке все рассказал. И он отшатнулся от меня, как от прокаженного, а потом высказал все это, развернулся и ушел. Самое обидное, что я все прекрасно понимаю и сам бы не простил обмана. Но просто мне показалось… что между нами что-то было. Для меня это не было игрой.
Валера замолчал. В его глазах уже не было слез, только какая-то пустота.
«Для меня это не было игрой». От этой мысли у меня почему-то ощутимо кольнуло в груди. И я почувствовал это. Ведь тоже… не совсем нормальный. И если бы мне сказал что-то подобное человек, с которым я хорошо общался, к которому испытывал определенную симпатию… Это гребаное слово «пидорас», оно режет как лезвие. Звучит словно приговор, как поганое клеймо.
— Что с тобой? — Валера заметил, как я сжался.
— Ничего. Просто хочу, чтобы ты знал, что я тебя понимаю.
— Понимаешь? Да как вообще? У тебя есть настоящие друзья и любящая семья! А мне о таком только мечтать!
— Да ты слепой индюк! Люди в этом доме относятся к тебе как к родному сыну. Да, не спорю, твой отец настоящий собачий сын, но не весь же свет на нем клином сошелся! Ты должен жить для себя и не ставить себе цель все время раздражать его. И если ты будешь самим собой, то и друзья найдутся! И любовь, настоящая. Мне вот плевать, что у тебя в штанах и в кошельке! И забудь ты про того придурка, в мире еще миллиарды человек, лети хоть в Южную Корею и пробуй найти свое счастье там.
Я выдохнул, переводя дух. Вот я выдал так выдал, сам от себя в шоке. Да и не только я. Валера смотрел на меня расширившимися от удивления глазами, но… из них пропало холодное безразличие, и появился прежний блеск. Бартович закусил губу, а потом соскочил с кровати и кинулся мне на шею. Мы с ним чуть не повалились на зеркальный столик, но я сумел его удержать.
Эх, Витька, как жаль, что ты не в моем вкусе. Иначе я бы женился на тебе.
А мне-то как приятно, что я не в его вкусе, этого для полного счастья не хватало! Хорошо просто иметь друга без лишних мыслей. Тут послышался какой-то странный звук, и он доносился из живота Валеры. Парень покраснел и отцепился от меня.
— Раз твои бойкот и голодовка закончены, то, может, поужинаем, а?
За едой я все же не выдержал и поинтересовался у Валеры, почему его работники решили вызвонить именно меня. Слегка потупившись, парень признался, что рассказывал прислуге про меня, в том числе как и о вошедшем в круг знающих его тайну. И так случилось, что среди этих немногих я оказался в первых рядах тех, кто смог бы оказать нормальную моральную поддержку, пусть и наше знакомство с Валерой было таким кратковременным. Вот уж действительно, как внешность бывает обманчива: со стороны Лера кажется человеком, у которого куча друзей, а на деле оказывается довольно одиноким из-за страха подпускать кого-то слишком близко.
Домой я возвращался уже поздно вечером. Валера, конечно, упрашивал меня остаться, но я твердо отказался. Завтра все же надо посетить универ, иначе до следующего дня рождения я там не продержусь.
* * *
— Кто же почтил нас своим присутствием? — развела руками Гульнара, смотря на то, как я вхожу в аудиторию и сажусь на свое место рядом с Женей. Я ничего не ответил на ее выпад и начал готовиться к паре по иностранному языку.
Краем глаза я посмотрел на своего соседа. Он был мрачнее тучи, на его лице читалось раздражение. Видно, что ситуация с Валерой не прошла бесследно. Здороваться со мной он не стал, но и отсаживаться тоже. Могу ли я принять это за положительный знак? Может, он уже и позабыл о нашей глупой ссоре.
Валера вместе с Олегом был в другой группе английского, поэтому я испытал некоторое облегчение оттого, что не придется находиться в напряженной обстановке. Однако это длилось недолго, и когда я глянул на последние парты, то вздрогнул. За одной из них сидел Денис. Он поймал мой мимолетный взгляд, и я быстро отвернулся, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Ах ты ж! А я ведь совсем забыл. И что же мне делать? Пустить все на самотек?
Ход мыслей прервала Юля, которая подскочила к моему месту. В это время у Леонова зазвонил телефон, и он отошел в другой конец кабинета.
— Ясно, что ты очень хорошо отпраздновал, — хихикнула Юля, показывая пальцами знак кавычек.
— И не напоминай, — буркнул я.
— Видимо, просто супер. Слушай, — она понизила голос и склонилась ко мне, — не знаешь, что происходит в этой группе? Лера с Олегом тоже часто отсутствуют, ходят слухи, что они будут отчисляться после экзаменов. Женька бродит какой-то злой и мечет во всех молнии. Да и Денис наш какой-то потерянный.
— Откуда мне знать, я же вообще на пары почти всю неделю не ходил, — пожал плечами я, хотя как раз таки лучше всех был осведомлен об этих событиях. Я перевел тему: — Кстати, ты не знаешь, что у наших там с этой спортивной олимпиадой?
— А тебе Ветров разве не рассказывал?
— Я забыл, что он
