Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
ошибочной, но только потому, что я его пропустил. Вера в Бога делает вас счастливым, улучшает качество вашей жизни? Если так, то Бог есть «истина».
Прагматизм решил многие традиционные проблемы метафизики и эпистемологии. Он решает их, говоря, что они несущественны. Больше нет необходимости исследовать подлинную природу реальности или разрабатывать теории о категориях разума или понятиях. Все, что имеет значение, – успел ли я на автобус. Если успел, тогда мои убеждения были истинны только в том смысле, что истинность может означать что угодно.
Я питаю небольшую слабость к прагматизму, и мои собственные представления отчасти заимствованы из рассуждений прагматиков. Тем не менее философ Бертран Рассел (1872–1970) нанес прагматизму настолько полное поражение, что он так и не оправился. Рассел говорит, что если вера «истинна» только в случае, когда ее результаты хороши, тогда нам необходимо знать, во-первых, что такое хорошо и, во-вторых, каковы результаты веры. Без этих вещей мы никогда не сможем узнать, что истинно. Но вместо того, чтобы упростить жизнь, этот процесс ее еще больше усложняет. Рассел приводит пример с попыткой выяснить, правда ли, что Христофор Колумб открыл Америку в 1492 году. Вместо того чтобы обратиться к каким-нибудь экспертам, посмотреть в интернете или почитать историю, прагматик должен каким-то образом установить результаты этой веры. Будет ли вера в то, что Колумб пересек Атлантику в 1492 году, для меня более полезна, чем вера в то, что Колумб сделал это в 1493 году?
Прагматик указал бы, что есть обстоятельства, когда ответ «в 1492 году» дал бы вам определенное преимущество, например, если вы находитесь на экзамене. Тогда такой ответ стал бы «истинным». Но что если, сдав экзамен, я находился в таком хорошем настроении, что вышел на дорогу, не обращая внимания на машины, и меня сбил автобус (возможно, тот же самый, на который я раньше опоздал)? Станет ли ложным утверждение, что Колумб переплыл Атлантику в 1492 году, потому что «знание» об этом меня убило?
Если я считаю нечто истинным только в том случае, когда оно имеет хорошие последствия, тогда моя вера в это, то есть прагматизм, должна, в свою очередь, иметь хорошие последствия, если она истинна. А моя вера в то, что вера в хорошие последствия прагматизма должна иметь хорошие последствия, тоже должна иметь хорошие последствия, если она истинна. А эта вера в веру в хорошие последствия веры в хорошие последствия веры в хорошие последствия тоже должна быть…
– ХВАТИТ!
– Ладно, ты понял. Аргумент продолжается бесконечно. Проблема в том, что истина определяется исключительно относительно моего субъективного опыта, ничто не привязывает ее к чему-то за его пределами. Откуда мы знаем, что рождественский дед существует? Потому что он делает большее число людей счастливыми, чем несчастными.
– Но ты говорил, что в этом все равно что-то есть…
– Настало время мне высказаться об истине и знании. Тебя не удивит, что это связано с понятием «расплывчатость». Я думаю, что проблема, с которой мы сталкиваемся, говоря о познании, в основном связана с тем, что мы смешиваем различные типы дискурса, где каждый имеет собственные критерии знания, причем некоторые из них требуют высокой степени достоверности, а некоторые – нет. Поэтому нам приходится пристально рассматривать каждую ситуацию, требующую знания, и решать, что считать истинным или нет в таких обстоятельствах. В сущности, получается, что «истина» ничего не значит, если вы не конкретизировали условия.
Представим, что я стою на автобусной остановке. Автобус по расписанию должен быть в 11:55. Человек, стоящий за мной в очереди, немного волнуется, что пропустил автобус. Он видит у меня на руке часы и спрашивает, знаю ли я, который час. Я мог бы дать несколько ответов. Я могу сказать: «Подождите секундочку, я проверю». У меня действительно есть знакомые в ЦЕРН (Европейская организация по ядерным исследованиям), а у них самые точные часы в мире, поэтому я звоню им, попадаю на коммутатор, жду и наконец, когда мужчина уже садится в автобус, говорю: «Сейчас 11 часов 54 минуты и 17,21345621 секунды!»
– Раздражающе.
– Или я могу сказать: «Нет».
– Что? Твои часы остановились?
– Нет, они идут. Но ни одни часы, даже те виды атомных часов, которые используются в научных лабораториях, не показывают абсолютно верное время. Мои наручные часы, возможно, довольно точны, но будут отставать на несколько секунд. Часы в ЦЕРН могут быть неверны на одну или две наносекунды. Поэтому нет, я не знаю точно, сколько времени.
– Не жди, что я буду тебя защищать, если он стукнет тебя своим зонтом.
– Или, когда мужчина спрашивает меня, я отвечаю: «Почти двенадцать дня». Но это тоже бесполезно, потому что настолько туманно, что он мог или пропустить, или не пропустить свой автобус. В такой ситуации есть правильный ответ, и он не самый точный («Я не знаю»), и не самый конкретный («11 часов 54 минуты и 17,21345621 секунды»), и определенно не самый туманный («Почти двенадцать дня»), а ответ с должной степенью точности («Уже почти без пяти двенадцать»).
Такая точка зрения, согласно которой истина в некоторых случаях зависит от контекста, немного напоминает прагматизм в том смысле, что истинность связана с полезностью. Но она также признает: существует реальное время, которое реально не потому, что делает меня счастливым, а в силу определенных объективных фактов, касающихся нашего мира.
Существуют другие ситуации, в которых расплывчатость более ощутима, когда до истины по-настоящему трудно добраться. Часто это связано с природой языка. Язык, вероятно, возник в процессе эволюции как практический инструмент для достижения определенных целей, позволив нашим предкам лучше координировать охоту, помогая обеспечивать социальные связи между индивидуумами; возможно, помогая отдельным личностям взять верх над другими в состязании за брачных партнеров и еду. Но вскоре язык стал использоваться для других целей.
Язык определенно обладает некой способностью выражать реальное состояние мира («Тигр! Бежим!»), но бывают случаи, когда он представляет собой грубый и неадекватный инструмент. Например, вас спрашивают, что вы чувствуете из-за чего-нибудь. Это связано с превращением странных биологических и психологических процессов в слова, что может оказаться невозможным, даже если вы невероятно красноречивы и стараетесь быть искренним.
– Чувства всегда немного запутаны. Но обычно людям удается четко передать их значение. Правда? Все эти «гулять!», «динь-динь». Особого ума не надо.
– Возможно, не надо быть семи пядей во лбу, но язык более мудреная, странная и неуловимая вещь, чем ты думаешь. Мы обычно представляем язык упрощенно: слова непосредственно, без проблем связаны с объектами окружающего мира. Слово «автобус», как перст, указывает на этот большой красный объект с четырьмя колесами, полный пассажиров. При таком подходе язык равнозначен своего рода картине мира, и чем больше картина похожа
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
