У Юли уже изъяли ключи от квартиры Ольшанского, забрали пистолет, нашли скальпель.
И саму Юлю уже увезли в морг.
И Ника увезли. Бесчувственного и бледного от потери крови. А мне пришлось остаться, потому что кто-то должен был объяснить полиции, что у нас там произошло.
– Пойдем-ка, – Лекс приобнимает меня за плечо, тащит куда-то.
– Я туда не пойду, – категорично бормочу и пытаюсь сопротивляться. Мысль о том, что снова придется возвращаться в пустую холодную квартиру, где мне из каждой тени будет мерещиться мертвая сталкерша – отравляет мое существование. Лучше… Да куда угодно лучше, чем туда.
– Туда и не тащу. Тем более, что следаки квартиру Ника уже опечатали, – серьезно откликается приятель Ника и распахивает передо мной дверь машины. Он вызвал такси. Кажется – еще полчаса назад. Но мы освободились только сейчас.
– Куда поедем? – спрашиваю, устраиваясь на заднем сиденье. – К Нику?
– Сидеть под дверями реанимации хочешь? – Лекс поднимает брови, а я пожимаю плечами.
– Да. Хочу. Я очень хотела с ним поехать. Только полиция… – скулы сводит мощным таким зевком. В тепле машины глаза почти сразу начинают слипаться. Голова наливается такой невыносимой тяжестью, что поневоле падает на спинку кресла.
– Я ненадолго посплю. Всего на пять минуточек, – вырывается из меня бессильное.
Лекс что-то говорит. Я уже не разбираю что. Сон наваливается на меня так беспощадно – что сопротивляться ему просто невозможно.
Лишь один раз выныриваю, и то не до конца. Чувствую, что меня куда-то ведут, причем кажется – не один Лекс, а кто-то еще, и голос у этого кого-то умиротворяюще ласковый…
– Ну, давай, давай, волшебная моя, шагай сама. Ножками.
Самое смешное – я и вправду шагаю. Сквозь туман в непроснувшейся голове, с трудом продирая веки, которые тут же склеиваются опять.
Я даже дремлю на чьем-то плече, стоя, кажется, в лифте.
А потом я снова оказываюсь в тепле и даже на чем-то мягком. И от того, на чем я лежу, пахнет лавандовым освежителем. Настолько приятно, что эта лаванда у меня даже во сне растет. И я смотрю этот сон, смотрю, смотрю…
Просыпаюсь от хихиканья. Не взрослого, детского, звонкого такого, шаловливого.
Просыпаться особо не хочется – голова болит, горло саднит, одеяло цепко опутывает меня своим теплом, но все-таки хихикают рядом. Как тут продолжать дрыхнуть?
Глаза продираю, приподнимаюсь на локте и с удивлением озираюсь. Светлая комната, обои в мелкий цветочек, вдоль стены выстроены в ряд икеевские столы, а на тех столах – что только не настроено. Целый мегаполис из конструктора Лего.
Как я сюда попала вообще?
И где это “сюда”?
Еще один приступ хихиканья заставляет меня отвлечься от праздного разглядывания бастионов у стены и пробежаться глазами по комнате в поисках источника звука. Успеваю заметить, как, спасаясь от моего взгляда, захлапывается дверца белого шкафа, стоящего напротив кровати.
Оч-чень интересно…
Встаю – понимаю, что кто-то снял с меня не только куртку, но и джинсы, и я так и спала в серой толстовке Ника на голое тело.
Надо же. А уютненькая она у него… Возвращать не буду, будет трофей.
К шкафу подхожу медленно, даже слегка с опаской. После того, как вскрылась правда о Юле – я начала шарахаться даже от тени.
Запоздало вспоминаю все вчерашнее, осознаю, что шарахаться мне будто больше и нечего, но от странного чувства дискомфорта все равно не могу избавиться. Мозг совсем чиканулся и вкрадчиво мне нашептывает – а что если её неупокоившийся дух явился по твою душу, Андж, и сейчас из этого шкафа ка-а-а-ак выпрыгнет!
Вот вроде не склонна ко всей этой мистике, а подишь ты как с ума могу сойти!
Дверцу шкафа дергаю резко, назло себе. Некоторое время смотрю с удивлением на полки с постельным бельем. Простые полки. Простое белье. Это наволочки, что ли, хихикали?
– Тетя, не выдавай, – суфлерским шепотом доносится до меня откуда-то снизу.
Приседаю, заглядываю на нижнюю полку.
А там, свернувшись клубком, как котенок, затаился глазастый карапуз, щекастый и глазастый. И…
– Ага, попа-а-ался, – звонко вопит кто-то за моей спиной, и я с удивлением понимаю, что в комнате успел появиться еще один персонаж. Еще один карапуз, примерно такого же диаметра щек. И он радостно скачет зайчиком, заливисто хохочет и тычет в спрятавшегося пальцем.
– Нашел, нашел, нашел! Я тебя нашел!
Они одинаковые! Совершенно, черт возьми, одинаковые.
– Так, а кому я велела не мешать нашей гостье спать? – угрожающий, но удивительно мягкий голос раздается от дверей. Поднимаю глаза, вижу симпатичную женщину, с выбритой спиралью на левом виске и высветленными длинными волосами, завязанными в узел на затылке.
– Привет, – произношу удивленно.
– Привет, – она доброжелательно мне улыбается, – погоди секунду, – и переводя взгляд на мальчишек – второй уже выкатился из шкафа и так замер на четвереньках, глядя на мать снизу вверх. – Господа, брысь в свою комнату. Прямо сейчас.
Мальчишки уносятся, и я испытываю по этому поводу смутное сожаление. Даже не успела их толком рассмотреть. Только и успела понять, что очень они похожи. То ли близнецы, то ли двойняшки.
– У тебя какой размер одежды? – местная хозяйка, очевидно же, что это она, не только остается, но и озадачивает меня неожиданным вопросом.
– Ну, – кошусь на свой живот, – сорок четвертый-сорок шестой. Если тянется.
– Тянется, конечно, какие вопросы, – фыркает моя собеседница, – в угловом шкафу можно разжиться моим запасным шмотьем. Я уж не стала тебя утром переодевать, ты и так почти в коме была. Но сейчас все мои футболки и треники к твоим услугам. Леша просил тебя покормить и вообще любить как мою свеженайденную сестру. Я – послушная жена, поэтому последнюю рубаху могу с себя снять. Надо?
– Нет, нет, не стоит, – не удерживаюсь, соскальзываю взглядом на её клетчатую рубашку, которая удивительно хорошо на ней сидит, – грех портить такой удачный образ.
– Тогда не буду тебя смущать, – хозяйка дома кивает, – переодевайся, умывайся, в ванной найдешь новую зубную щетку, я купила. А я пока придумаю, чем тебя кормить.
– А… Алексей где? На работе? – спохватываюсь я, останавливаясь на половине пути “переодеться и умыться”, то есть подойдя к ванной и заметив силуэт хозяйки дома на кухне.
– Нет, насколько я знаю – в клинике, – получаю спокойный ответ, – он звонил насчет Ника, его попросили приехать сдать кровь. У них там запасов донорской, кажется, не хватает. А у них с Ольшанским одна группа и резус.
Господи. А я только подумала, что утро больно хорошо начинается!
Так вот и бывает, когда выстываешь изнутри. Быстро и единым махом. Будто все мои силы взяли и высосали, а ведь я только встала. Должна быть полна энергии,
