вам вызов. Вы будете улыбаться и потешаться… — в следующий момент она оказалось возле него, и схватила его за бороду. — Однако, когда улыбнется Охотник и все вспомнит, тогда твой народ умоется слезами. Кровавыми слезами… Одного имени будет хватать, чтобы его предки смеялись. А твой народ вспомнит имя своего врага.
— Что за бред… — эти слова ему уже не понравились, и по правде говоря, вызвали мурашки на спине. — Ведьма!
— Не нравится слушать предсказание? Думаешь, что это неправда? Поздно думать. Охота началась! Никто еще не осознал… Никто не понимает… Весь мир это угодья для охоты, а степь… Это первый шаг! Вначале вы потеряете Верность… Затем Свободу… Последней будет Смелость… Только последнее будет больнее всего.
Слова женщины больно ударили по Батыю, и с него словно спало наваждение. Он вспомнил, что не беззащитный мальчишка, которого когда-то избивали жены его отца. Он Батый в ранге Великого Магистра, и… Он не понимал, как мог это забыть! Один взмах руки, и пол в шатре стал лавой. Однако женщина не горела. Она стояла прямо в лаве, и издевательски улыбалась.
— НИКОГДА СТЕПНОЙ НАРОД НЕ ПОТЕРЯЕТ ВЕРНОСТЬ СВОЕМУ ХАНУ! — усилил он жар от лавы. — НИКОГДА НЕ ЛИШИТСЯ СВОБОДЫ! — жар стал еще сильнее. — НИКОГДА В ЭТОЙ ИЛИ СЛЕДУЮЩЕЙ ЖИЗНИ МОНГОЛ НЕ УТРАТИТ СМЕЛОСТИ!
На последних словах лава стала белого цвета.
— Это не предсказание… Это реальность… Верность пала! — улыбнулась еще раз напоследок женщина, и медленно погрузилась в лаву.
Ведьма умерла. Но барьер, поставленный ею, нет. Батый, как ни старался, но сломать его не мог, и это вызвало у него смешанные чувства. Он понимал, что направь она силу не на барьер, а на удар, и возможно был шанс убить его. Ему очень не понравилось, что она сделала с ним. Он слышал о таком. Это было ментальное воздействие, которое заставило его почувствовать себя слабым, и сломать его волю к борьбе. Если об этом узнают его люди, его ждет несмываемый позор.
Через четыре часа барьер спал. От шатра ничего не осталось, как и от поляны, на которой тот был размещен. Помимо этого лава стала разливать еще дальше, уже не сдерживаемая барьером.
— Слугу мне… И ванну! — первым делом рявкнул грязный, как черт, от копоти Батый.
— Слушаюсь! — отбил поклон один из его людей, но уходить не спешил.
— Что случилось? Почему ты медлишь, собака? — не сдерживал он себя в выражениях.
— Новости… — проблеял слуга.
— Потом! — отмахнулся мужчина. — Сперва мне нужна ванна.
Слуга понимал, что оказался в очень страшной ситуации, и его накажут за то, что ослушался Батыя. Но если не доложит, то его все равно накажут.
Он понимал, что ничего не понимал, и принял решение. Зажмурив глаза, он выдохнул, и выдал в спину хану.
— «Верность» пала… Над «Верностью» поднят Имперский стяг.
В следующий момент шаг Батыя сбился, и его повело в сторону. Слова ведьмы вспомнились ему, а еще он услышал смех… ее смех.
Батый был не удивлен, а шокирован. Он не понимал, как такое могло произойти. Может, его обманывают? Тогда стоит наказать! Одним ударом он снес голову своему слуге.
— Позвать моего восьмого сына! — распорядился он.
— Архыг Мыгдыдык — новости о крепости правдивы? — дрожащим голосом спросил он у своего верного сына.
Сын побледнел. Он еще никогда не видел таким растерянным своего отца.
— Все случилось слишком быстро. Мы даже не успели развернуть все наши войска. А ты… Был пленен коварной ведьмой. У нас не было точного приказа…
Сердце Алгуна Билгэ ушло в пятки. Он только что осознал, что слова ведьмы были правдивы. Про известность тоже… О нем и правда будут говорить. Он тот Батый, который потерял «Верность» Монгольского народа.
Теперь все, что ему остается, это бросить все свои войска на штурм и отбить крепость или сгинуть.
— НАПАДЕНИЕ!!! СРОЧНО!!! АРМИЯ ИМПЕРИИ ПРОШЛА ГРАНИЦУ!!! ОНИ ИДУТ НА СТОЛИЦУ!!! — как не в себе орал гонец, который успел добраться до них.
Глава 21
Я поднял голову вверх, услышав знакомый рев «Буревестников», что шли сюда на полной тяге. Успел! Улыбнулся и огляделся вокруг.
Жаль не было рядом фотографа, кто бы запечатлел эту эпическую картину. У меня и название готово: «Галактионовы вернули Верность». А на картине — я, перемазанный кровью с ног до головы, в грязных доспехах, с белозубой улыбкой и сверкающим мечом попираю ногой трупы врага… Ладно, вру, никого я не попирал, должно же быть хоть какое-то уважение к мертвым, даже к этим бессовестным степнякам, что нагло отжали мое.
Кстати, у меня есть определенные вопросы по поводу того, как они это сделали. Крепость, реально, была отлично расположена, и хорошо укрепленной. И если бы здесь были не распи…, в смысле, раздолбаи-степовики с ржавой техникой, а хотя бы регуляры уровня имперских погранцов, хрен бы я затащил ее в одну каску, даже со своими навыками и Даром.
А ведь мои предки точно не были раздолбаями. Так как они могли отдать крепость врагу? В общедоступных записях, в мировой паутине, эта информация отсутствовала, а родовой архив, если и сохранился, то я не могу пока до него добраться. Осталось только гадать.
Синхронно боевые машины коснулись каменного пола внутреннего двора, еще в воздухе оттуда стали выпрыгивать вооруженные до зубов гвардейцы, выглядевшие, как эпичный космодесант из фантастических книг. Всё-таки Волк свое дело знал хорошо, и мои ударные четыре группы были оснащены по максимуму. «Альфа» и «Браво», что с трудом уместились в тесных для полностью снаряженных бойцов боевых машинах, сейчас заняли круговую оборону, водя стволами влево и вправо в поисках врага.
— Шо?! Опять?! — этот горестный вопль издал, на удивление, не Волк, а Москаленко, который первым сориентировался на местности, и понял, что «тут рыбы нет»… в смысле, врага.
— Ну, Са-а-аня! — чуть запоздал Волчара, который сегодня осваивал новый штурмовой экзоскелет, и сейчас стоял в очень пафосной позе, с шестиствольным пулеметом «Вулкан», стволы которого уже раскручивались, собираясь выплюнуть смертоносный поток огня… Но вышел облом.
— Кто первый встал, того и тапки! — заявил я преувеличенно бодро, хотя сейчас и выложился на полную, и в моей голове немного звенело. Как всегда бывает после почти полного исчерпания резерва, а затем резкого его пополнения с помощью желеек.
Но я был доволен
