и намекал. Но кто его знает, что собой представляет дочь черниговского князя, поэтому от кошки в мешке я решительно отказался. При этом патетично воскликнул: «Ещё летом я с радостью согласился бы на женитьбу с Марией, но теперь женат на другой, менять своё решение я не буду! От своих слов и дел я никогда не отказывался!» И произвел тем самым благоприятное впечатление на князя, дескать, «этому парню можно верить!».
Когда посланцы ушли, я вздохнул с облегчением, задул все свечи, кроме одной. В полумраке одному мне всегда хорошо думалось. А подумать было о чём!
На юге действительно сложилась патовая ситуация. Ни одна из противоборствующих сторон не обладала решительным перевесом в силах. Вымотанные, они были не способны на активные наступательные действия. Участникам конфликта оставалось лишь плести дипломатические интриги да уповать на третью силу или силы.
На стороне Романовичей, Владимира Рюриковича и примкнувшим к ним половцам мог вмешаться неуживчивый, с авантюрной жилкой, вечный возмутитель спокойствия князь новгородский и по совместительству переяславль-залесский Ярослав Всеволодович, а возможно, что и другие владимиро-суздальские князья. Ох, как не нравилось им усиление Чернигова и Смоленска!
Сильный Смоленск расшатывал положение в Новгороде. В городе на Волхове десятилетиями княжили Ростиславичи, и лишь в последние годы он отошёл под крыло могущественной княжеской династии Юрьевичей, они же Всеволодовичи. Вольный Новгород мог в любой момент сменить правящую династию, особенно если это сулило им большие выгоды. Но свои отношения с Новгородом я всерьёз подпортил, когда схлестнулся с новгородскими ватажниками, наведёнными на меня не без участия Ярослава Всеволодича. Поэтому симпатии новгородцев к смоленскому князю сильно поуменьшились, а моя репутация в их глазах очень подпортилась. Ярослав Всеволодич не мытьем, так катанием, но добился-таки своего, с сожалением я констатировал очевидный факт.
Поляки и венгры, симпатизирующие черниговскому князю, пока не вмешивались напрямую в эти разборки, сохраняя дружеский к Чернигову нейтралитет. Рязань и Муром в последние десятилетия проводили политику, диктуемую им из Владимира-Залесского. Поэтому из ещё не вовлечённых в конфликт сильных князей чернигово-галицкий князь Михаил мог уповать лишь на моё участие на его стороне в этой которе. И прямо говоря, оснований считать меня своим потенциальным союзником у него было более чем достаточно.
Пока наши с ним пути-дороги и интересы совпадали, я решил вести с ним честную игру. Михаил Всеволодич был сильным, харизматичным лидером, но и у него была ахиллесова пята – продолжающий идти процесс дальнейшего дробления Черниговского княжества. В составе Черниговского княжества отчётливо выделялись Сновское, Козельское, Трубчевское, Рыльское, Путивльское, Новгород-Северское, Курское, Стародубское, Елецкое, Вщижское и, собственно, Черниговское княжения. Да, пока все они признают верховный сюзеренитет черниговского великого князя, особенно такого активного и деятельного, как Михаил. Но я отчётливо осознавал, что черниговские Ольговичи могут в любой момент, особенно в кризисной ситуации, перегрызться друг с другом, подобно смоленским Ростиславичам. Для дальнейших планов по объединению Руси это обстоятельство могло мне сыграть на руку. Но сейчас ослаблять черниговского князя значило бы усиливать моих явных врагов. Поэтому придётся работать с Михаилом. Самое главное, наше сотрудничество может нас взаимно усилить, причем усилить многократно! А козыри в рукаве в виде черниговских уделов со своими князьями пускай пока полежат на своём прежнем месте.
По длинному коридору, пахнущему сыростью и мышами, во множестве обитающими в кладовых подклетях нижних этажей, я прошёл на женскую половину дворца, направляясь прямиком в ложницу Параскевы. За обитыми медью дверьми в мерцающем свете свечей на лежанке сидела княгиня и задумчиво расчёсывала волосы ныне модным в определённых кругах бакелитовым гребнем. При моём появлении она встала, с улыбкой пошла ко мне навстречу. Начала было выспрашивать про моих недавних гостей, но не смогла, я её бережно обнял, а губы запечатал поцелуем. Потом, подхватив её на руки, понёс обратно к застеленной мехом ложнице.
* * *
Праздники, как светские, так и церковные, слава богу, отгремели! Распутица вначале подмёрзла, а потом и вовсе установился постоянный снежный покров. И по первопутку все лишние на данный момент столичные гости Полоцка наконец-то рванули в путь, обратно в Смоленск!
Из Полоцкого детинца выезжал длиннющий санный поезд, состоящий из отапливаемых буржуйками карет на полозьях, крытых возков и открытых саней, сопровождаемый конными отрядами ратьеров.
За оконцем моей кареты был слышен колокольный перезвон, весело поскрипывал снег. На улицы провожать нас вышли толпы народа. Люди низко кланялись, махали руками нам вслед. За три недели моего здесь безвылазного пребывания я успел отчасти сродниться с этим городом, а полочане, смею думать, со мной и со своим новым государственно-правовым статусом.
Для поездки в Смоленск княгине вместе с её мамками и прочей дворовой челядью был выделен целый кортеж. Я хотел было предложить ей ехать вместе, но по местному пуританскому этикету такое вольнодумство не приветствовалось. Но оно и к лучшему, я особо не упорствовал, так как в пути продолжил заниматься законотворческой деятельностью. По её итогам, при скором вступлении этих законов в силу, Смоленскую Русь ждали новые преобразования.
Примечания
1
Князей.
2
Князь Новогородка (Новогрудка).
