всю ночь не только в теремной трапезной, но и развернулась во всю ширь славянской души в целом городе. На главные площади Полоцка были выставлены бочки с пивом, вином, медовухой и водкой.
Проснувшись довольно поздним утром, ближе к обеду, я застал в трапезной следы бурной попойки. Причём самые крепкие, а возможно, уже успевшие проспаться, продолжали возлияния, как ни в чём не бывало восседая за столом среди своих упившихся товарищей, валяющихся на лавках или елозящих под ними. При моём появлении шум и разговоры стихли, чтобы через мгновение взорваться громкими радостными возгласами. Я лишь досадливо махнул рукой, наказав всем присутствующим закончить гульбу до вечера и разойтись по домам или отведённому им служебному жилью.
Перекусив на сухую, дабы не подавать дурной пример, который, как известно, является заразительным, отправился назад к супруге. Параскева уже проснулась и даже успела нарядиться. Дождавшись, пока она позавтракает, я, взяв ее под ручку, отправился гулять по дворцу. Вышли на гульбище. За стеной детинца весело, с песнями и плясками, гулял простой народ. Хотя казённые бочки со спиртным давно успели опустеть, но полочане продолжали потреблять горячительные напитки местного разлива.
Творящийся вокруг разгул мне совсем не нравился, но воспринимался как неизбежное зло. Долго общались с Параскевой о всяких житейских пустяках, потом пошли в опочивальню, где до ночи, от нечего делать, я учил её играть в шашки и шахматы. Ночью предавались уже совсем другим играм.
Я расслышал, как сначала во дворе раздался частый перестук копыт, а вскоре и за дверьми послышались громкие голоса. Это явился десятник воротной стражи с неожиданной для меня новостью. В Полоцк прибыли послы от Михаила Черниговского!
Хотя уже и смеркалось, но томить их ожиданием я не стал, велел немедля звать послов к себе. Встретил я рыльского князя Мстислава Святославича и черниговского боярина сидя в высоком кресле. Приподнялся им навстречу, облобызался с бородатым князем, поздоровались с боярином.
Рыльскому князю было около пятидесяти лет, но, тем не менее, он всё ещё оставался поджарым и весьма крепким мужчиной. Вместе со старшим братом Олегом и другими чернигово-северскими князьями он принимал участие в битве на Калке в 1223 году. В той битве выжил, но от судьбы, видать, не уйдёшь, в сорок первом году монголы его прикончат.
Слуги в это время дополнительно внесли новые подсвечники с горящими большими свечами и аккуратно расставили их на столе. Стол не пустовал, был заставлен хоть скромными, но сытными яствами и питием. Журавлей с лебёдушками я, что называется, сам не ел и другим не давал. Птичек было жалко!
Келейный ужин при свечах продолжался более часа. Пили квас, стоялый мёд, пиво, жевали рыбные и мясные закуски, репу и квашеную капусту. Деловой разговор послы пока не затевали, я тоже помалкивал.
Наконец, этот театр мне надоел, демонстративно позёвывая, я спросил у рыльского князя:
– Брате, поздновато уже, может, вас завтра поутру принять?
Мстислав Святославич, разгадав мою хитрость, незаметно улыбнулся уголками губ, начав, наконец, официальную часть визита:
– Поклон тебе, княже, от Михаила Всеволодича. Денно и нощно мы скакали передать тебе слова великого князя, вручить от него грамоту, – Мстислав Святославич достал запечатанный кожаный свиток. – Будь любезен, Владимир Изяславич, прочти её.
Я пробежался по тексту. Вся эта пространная писанина сводилась к простой вещи: черниговский князь предлагал мне заключить с ним союз, что, в принципе, и следовало ожидать.
– На словах вам есть что мне сказать? – спросил я нейтральным тоном, никак не проявляя своих эмоций по поводу написанного в грамоте.
Но первым делом князь выразил соболезнования по случаю смерти Изяслава Мстиславича, спросив у меня, что я буду делать с Владимиром Рюриковичем, спущу ему с рук или пойду в оместники.
Ответил ему, что с внуком Владимира Рюриковича уже разделался, при случае и старика на суку повешу. И может быть, в этом деле мне поможет черниговский князь? На закономерный вопрос князя «каким образом?» я сделал предложение, от которого трудно было отказаться. Во-первых, предложил сохранить сложившийся военный союз Смоленска и Чернигова. А во-вторых, в следующем году «по-братски» разделить земли наших врагов. Себе я хотел забрать Волынь, а также союзные Михаилу Турово-Пинские княжества и, само собой, все оставшиеся не подо мной земли бывшего Полоцкого княжества.
А Михаилу Всеволодичу я «щедро» предложил взять то, чем сам не владел – Киев. Это княжество было отрезано от Смоленского и, как в тисках, зажато между подконтрольными Михаилу Галичем и Черниговым, создавая этим самым естественные проблемы в коммуникациях, перерезая торговые пути.
От такого «прямого поворота» в нашем разговоре рыльский князь на некоторое время обалдел, но быстро пришёл в себя, ухватившись обеими руками за моё предложение. Ещё около часа мы «обсасывали» разные мелкие детали совместных действий на будущий год. Если в конфликт против нас влезет Владимиро-Суздальское княжество, то я предлагал Чернигову аннексировать Переяславль-Южный, принадлежащий Всеволодичам.
Князь, более не таясь, выложил передо мной сложившийся расклад сил. О многих вещах я и сам знал от своих купцов-разведчиков, но предпочёл помалкивать, строя удивлённую мину лица.
Даниил Романович так и не смог получить помощи от нового венгерского короля Белы IV, король продолжал прежнюю политику своего отца – поддержки Михаила Черниговского. Конрад – герцог Польский – тоже позабыл об оказанных ему ранее братьями Романовичами услугах, оставался глух к их просьбам помочь вернуть им Галич.
Михаил Черниговский тоже вел активную дипломатическую деятельность и даже направил посольство к императору Фридриху II, но оно было перехвачено и ограблено австрийским герцогом Фридрихом II Бабенбергом, с которым Даниил, еще будучи в Венгрии, успел завязать дружеские отношения.
Но что меня действительно тревожило, так это женитьбы братьев. Даниил две недели назад женился на литовке, родственнице Миндовга. Кроме того, его прежняя покойная жена была родной сестрой жены Ярослава Всеволодовича (их жены были родными сестрами – дочерями Мстислава Мстиславича Удалого, князя Торопецкого, затем Новгородского, а потом Галицкого). Мало того, суздальские и волынские князья уже действовали совместно против Михаила в 1231 году, когда Михаил Всеволодович предпринимал попытки утвердиться в Новгороде.
А Василько Романович ещё до конца этого года должен был жениться на великой княжне, дочери Юрия Всеволодовича. Явно намечалось вступление в эту междоусобицу, всё ещё продолжающую тлеть, суздальских и литовских князей.
Этот наш военный союз Михаил Всеволодич хотел закрепить моим браком со своей дочерью Марией, но я вежливо отказался, удачно сославшись на то, что уже женат на Параскеве Брячиславне. На Руси, правда, существовала практика заключения неугодных супружниц в монастырь, на это дело как раз князь рыльский
