до места назначения. Почему-то это нервировало меня больше всего — я путался в старых и новых реалиях и не мог сразу понять, что и где происходит.
Бескудниково будущего и советское Бескудниково — это два очень разных Бескудникова. На машине я добрался бы туда очень легко — и добирался даже в десятые годы двадцать первого века, когда там велась стройка века по созданию скоростных диаметров, которые на поверку оказались не очень скоростными. К тому же в будущем этот район уже мог похвастаться собственным метро, что наверняка очень радовало тамошних обитателей.
Но собственного автомобиля я пока не имел, метро в этот медвежий угол ещё не протащили, и туда предлагалось ехать на электричке с Савеловского вокзала. Станции метро у этого вокзала, кстати, тоже ещё не выкопали — и добираться туда нужно было на троллейбусах от Новослободской. В общем, меня поход на этот концерт совсем не прельщал[29].
— Я всё помню, — Алла положила обе руки мне на плечи и преданно заглянула в глаза. — Не будь букой, тот Валентин же говорил, что опасно будет только завтра, и ты сам сейчас спокойно выходил…
Я выходил не спокойно, а оглядываясь по сторонам, но в чем-то Алла была права. Немного веселья перед недельным домашним арестом нам бы не помешало. К тому же я уже был готов к новой встрече с Чикатило настолько, насколько это было возможно в моих условиях, и только бы изводил себя, сидя в четырех стенах.
И, разумеется, я понимал, что настойчивость Аллы связана с тем, что она уже пообещала Врубелю встретиться на Пушкинской площади, под памятником знаменитому поэту — и не хотела отменять свою договоренность. И я решился.
— Что ж, давай развлечемся, — я чмокнул её в лобик. — Только тебе придется снова показывать мне дорогу. Если я буду провожатым, мы непременно заблудимся и пропадем.
И не сможем услышать и увидеть, что из себя представляет молодая Агузарова.
Глава 19
Поющие трусы
Алла уже бывала в нужном ДК имени каких-то энергетиков и дорогу помнила хорошо. Так что на месте мы оказались минут за тридцать до назначенного времени. Опыт сейшенов у меня был очень маленький, и я втайне рассчитывал, что это будет такой же скромный междусобойчик, каким был концерт «Кино» и той японской группы в МИФИ. Но увиденное быстро вернуло меня в советскую реальность.
ДК — это дворец культуры, который обычно принадлежит какому-нибудь заводу и чаще всего используется для организации досуга трудящихся. Там работают всякие кружки и спортивные секции, может водиться некая художественная самодеятельность. У многих известных артистов в творческой биографии имеется строчка про театральный кружок, который вел не прижившийся в больших учреждениях культуры актер или режиссер — так вот, дело обычно происходило в подобных заведениях. Понятное дело, что для представлений и различных собраний — партийных и не очень — в ДК имелся и зал на приличное количество посадочных мест. Именно этот зал и присмотрела группа «Браво» для своего дебюта на московской сцене.
Вместимость зала была довольно большой, и билетов на него было продано много. Поэтому мы чуть не с разбегу оказались в толпе молодежи самого разного пошиба. Тут были и модники этого времени, и очень простецки одетые ребята, и большинство из них уже занимались возлияниями в честь богов алкоголя и рок-н-ролла, совершенно забыв, что «Браво» играли натуральное рокабилли в его советской версии. Пили, насколько я сумел заметить, портвейн, причем прямо из горла характерных бутылок. До одноразовой посуды общество — во всяком случае, на этой части планеты — пока не додумалось, а аппаратов с газированной водой и прилагающихся к ним граненых стаканов в окрестностях не наблюдалось.
Зато на подступах к ДК наблюдалось сразу несколько милицейских патрулей, которые посматривали на подобное нарушение административного кодекса с очевидным неодобрением, но в происходящее не вмешивались. Мне почему-то показалось, что не вмешивались они только «пока» — до получения однозначной команды от начальства на пресечение. А в том, что такая команда скоро поступит, я не сомневался — слишком уж активно народ злоупотреблял.
— Спиртное покупать не будем, — решил я. — Как-то тут странно, лучше уж трезвыми быть, если что случится.
— Ага, мне тоже не нравится, — Алла смотрела на наших будущих соседей по зрительному залу с опаской. — В прошлый раз тут спокойней было, никто так не напивался.
— Пьют, как в последний раз, — улыбнулся я. — Но я надеюсь, концерт будет нормальным и немного скрасит наш вечер.
— Ты же говорил, что слышал их? — напомнила она.
— Пару песен и на плохом магнитофоне. Они как раз рок-н-ролл играют, который те японцы так и не осилили. Веселый, забавный, и солистка у них хорошая, голос действительно необычный.
Я помнил Агузарову, скорее, в более позднем возрасте, когда она окончательно улетела на Марс, а её узнаваемый голос стал казаться пародией на самого себя. И для меня, наверное, её молодая версия тоже будет своего рода открытием. Во всяком случае, я на это очень надеялся.
* * *
Память иногда играет с нами в очень жестокие игры. В моем будущем к советской культуре полагалось относиться с определенным пиететом — мол, тогда и певцы были голосистые, и режиссеры снимать умели, актеры вообще всем скопом отличались талантом и гениальностью, ну а главное — они творили нечто высокодуховное, сражаясь с цензурой и политикой партии.
В реальности всё было не настолько прекрасно, конечно. Хорошие фильмы, разумеется, были — как раз тот десяток или два, что регулярно показывали по телевизору в будущем, а также «Ирония судьбы», которую зачем-то сделали символом Нового года. Хорошие актеры тоже имелись — но лишь некоторые их роли пережили своё время, а чаще они снимались в таком жутком дерьме, что было непонятно, за какие грехи их подписали на такое издевательство над зрителями. С песнями было то же самое — можно долго восхищаться гармонией композиций Пахмутовой про любовь и весну, нежно любить арию Рикардо из «Собаки на сене», но в душе каждый понимал, что всё это безнадежно устарело буквально сразу после создания.
Это касалось и наших доморощенных рокеров — от кого-то из них остались редкие записи паршивого качества, от кого-то совсем ничего не осталось, а от кого-то — лучше бы ничего не осталось. В этом смысле отечественная музыкальная сцена уступала западной с разгромным счетом — любой популярный и модный исполнитель, например, из Британии шестидесятых имел в своем активе какой-нибудь вневременной хит, который
