Весь день Рик отчаянно хватался за упущенные ниточки, превратив стену в кабинете в большой стенд с заметками. Он чувствовал себя втянутым в хаос, и вся его педантичная природа молила о порядке. А потому на первых стикерах, от которых и тянулись остальные щупальца схемы, были написаны две фамилии. Вайс. Шеффер. Не то друзья, не то просто подельники, организовавшие доставку нелегалов через Толлерорт. От Шеффера к его родственнице, владелице салона Кэтрин. Всего лишь на прошлой неделе там была облава – неужели не нашлось никаких подозрительных следов? Рик даже заставил себя в обед выпить кофе с комиссаром Зоргеном, который ту ночь вспоминал явно не без досады, но новых деталей не добавил. Да и сама Кэтрин уже рассказала бы, заметь она причастность своей хозяйки к подобному дерьму. Пока что эта ниточка была слепой, но полностью не откинутой, как Халит: вот этот парень точно на стенд не вписался. Скорее всего, Лора просто тогда переволновалась и под впечатлением от тела Кристофа увидела то, чего не было.
Что Рику стало очевидно довольно быстро – огромное пятно, провал на том месте, где должно было быть логичное обоснование. Мотив. Выгода. Нелегалов и мирных иммигрантов выбирают не просто так: берут людей без связей, которые могут исчезнуть максимально незаметно. К тому же, как верно подметила Лора, тут есть нотки расизма. Таким поехавшим исполнителям, как Фишер, ничего не стоило издеваться над людьми даже на камеру. Но неужели отвезти нелегалов на завод в Биллбрук и наснимать зверских роликов настолько прибыльно? Это, скорее, бонус-уровень, не более…
За всеми этими попытками упорядочить так стремительно ускоряющиеся события Рик не заметил, как за окном начало темнеть. Оторвался от экрана компьютера, где безуспешно просматривал полицейскую базу, пытаясь сопоставить свои довольно рыхлые воспоминания и получившийся фоторобот Тома с уже засветившимися где-либо испанцами. В глаза как песка насыпали. Мельком глянул на экран телефона, где минут сорок назад было последнее сообщение Лоры – он по-прежнему был уверен, что Алекс может наведаться в больницу, а потому упорно держал с ней связь. Поздний час неприятно удивил, и Рик поспешил встать и накинуть куртку, чтобы до закрытия «Панталон Марии» успеть хотя бы мельком увидеться с их пленницей.
Её так остро не хватало здесь и сейчас, что мозги думать отказывались, то и дело уплывая мыслями в водоворот из корицы и лёгкого безумия, которое она источала. Такая же сломанная, как он: нормальные люди сказали бы, что обоим стоит пойти к психологу и вылечить все эти посттравматические расстройства. Вот только рядом с ней он ощущал себя здоровым и цельным. Как две детских игрушки: у него раздолбана в хлам одна половина, у неё – противоположная. Но получается так, что когда эти игрушки ставишь вместе, они находят хрупкое равновесие. То, по чему скучаешь каждую минуту.
Ключи от только днём полученного из химчистки «Фольксвагена», телефон, проверить в кобуре пистолет, где не хватало одного патрона – за который так и не отчитался. На полушаге к выходу дверь с шумом распахнулась, впуская в кабинет запыхавшегося Михеля.
– Стой! Ты… ох, – подняв вверх руку, он согнулся пополам, ловя ртом воздух, будто и правда, бежал. – Kurwa mać44…
– Ты чего? – замер Рик, настороженно смотря на его покрасневшее лицо. Нечасто тот срывался в ругательства на родном польском, и для этого требовался действительно весомый повод.
– Ты… ты же к ней, да? – выдохнул тот, тяжело распрямляясь. – Рик, мать твою, гони живо, вытаскивай её из этих ебучих панталон!
– Да что случилось-то?! – с нарастающим стремительной волной беспокойством спросил он, нервно сжимая во взмокшей ладони ключи.
– Запись, Рик, запись с камер. Только сейчас получил и просмотрел. Знаешь, куда рванули все эти фургоны в ночь пятницы?! Под чьи скальпели повезли двадцать нелегалов, будто готовое к разделке мясо…
– Нет, – в тихом слепом отрицании мотнул головой Рик, хотя до него, конечно, уже всё дошло. Оглушительным щелчком встал на место последний кусок паутины со стенда, и ужас в глазах друга отразился на его собственном лице. – Чёрт!
Он так рванул из кабинета, что едва не снёс Михеля. Весь только выстроенный порядок взорвался в голове, вновь устроив сущий бедлам. Бежать. Он обязан успеть. Не может быть, чтобы он собственноручно отвёз Лору в готовый капкан! Почему, почему его не насторожила вчера пропавшая арабка?!
– Позвони ей! Она должна успеть оттуда уйти! – отдалённо ударил в спину голос Михеля.
«Успеть до чего», – безумная и страшная мысль, стальной обжигающей хваткой сжавшая горло. На ходу, уже убегая по узкому серому коридору, Рик выхватил телефон и принялся лихорадочно звонить, тыкая зелёную кнопку скользкими пальцами.
Но ни один вызов не был принят.
_____________________________
44 - Kurwa mać (польский, нецензурное) – Ё... твою мать
***
В жизни Лоры никогда не бывало «всё хорошо», и каждый раз, когда она начинала подползать к этой отметке, приходилось анализировать всё с преувеличенной осторожностью. А может быть, не зря она выбрала такой способ заработка, как гадания, и теперь привычка изучать людей залегла в подсознании. Всё началось с доктора Брауна и его утреннего визита, и с каждым часом в этих стенах Лора замечала всё больше новых деталей.
Например, что другие пациенты хирургии поголовно светили арийскими лицами, и лишь она выделялась нетипичной внешностью. Или что сестра Милс взяла у неё больше анализов, чем во все предыдущие дни вместе взятые. И даже сопровождающее резкие движения лёгкое головокружение не помешало добраться на лифте до пятого этажа, в ожоговое отделение, и узнать, что в субботу не было новых пациентов. В хирургии царила непривычная суета, будто с возвращением главврача после выходных закрутились все шестерёнки. А Лора чётко поняла, что не даст больше сделать себе ни одной капельницы, сливая раствор из пакета в унитаз. Не съест ничего из заботливо принесённого ужина. И, собственными руками замотав бедро потуже, приготовилась тихо уйти, как только погаснет верхний свет к отбою. Рику о своём решении она собралась сообщить уже постфактум, из дома – он бы не одобрил желания прервать лечение, возникшего лишь из очередного предчувствия. Но оставаться здесь, чувствуя себя мышью в ловушке, Лора не собиралась.
Едва свет погас, она завозилась, натягивая спортивные штаны и ботинки вместо больничных тапок. Времени сборы заняли уйму, потому как с ноющим ребром и отзывающейся волнами боли ногой шевелиться быстрей не получалось. Да ещё и так, чтобы не создать в темноте лишнего шума. Бросив в рюкзак скромные пожитки и накинув плащ, Лора сунула в карман револьвер и поставленный на беззвучный режим телефон. Вдох. Осталось только незаметно прошмыгнуть к лифту, что с костылём было непростой задачей. И тут совсем близко послышался знакомый звук катящихся по кафелю колёс.
Осторожно приоткрыв дверь, Лора с замершим пульсом посмотрела через узкую щель. В коридоре горел лишь аварийный приглушённый красный свет, но его было достаточно, чтобы увидеть, как два санитара толкали каталку с лежащим на ней силуэтом человека, с головой накрытым белой простынёй. Двигаясь в сторону операционного блока, они шустро исчезли в темноте двустворчатых дверей в конце коридора. Буквально тут же за ними поехала вторая каталка, которую толкала сестра Милс и её помощница в зелёной форме. Вновь прикрытый простынёй силуэт, только намного меньше, и когда они проходили мимо палаты Лоры, она невольно опустила взгляд на выглядывающую из-под ткани кисть руки.
