не знала, что мне делать, куда идти, а Хотталар стоял на берегу моря, которое я очень хотела увидеть. Я сразу полюбила этот город всем сердцем. Он казался мне ожившей сказкой с картинками Олы. Я купила дом, родила твоего папу, я научилась строить лодки и быть взрослой.
Я уже никого не ждала.
Но однажды он все-таки пришел. Дику тогда было лет пять, наверное, и он был удивительный. Чуткий, трогательный, он всегда оберегал и жалел меня. Я рассказывала ему про отца всякие истории, больше смешные, чем правдивые. Мальчику нужен отец, хотя бы в воображении. Но я не врала ему, я была честна. Я сказала, что он ушел, и я не знаю почему, и не знаю даже, вернется ли. И вот он появился. Постаревший и уставший, он сказал, что сразу понял, что я захочу жить у моря. Мы прожили вместе еще год. Уже не так счастливо, как в нашем лесном домике, но мне нравилось, что они подружились с Диком и много времени проводят вместе.
Мне он сказал:
– Я ищу книгу.
– Книгу?
– Помнишь, я говорил тебе, что наши жизни – просто истории, которые боги рассказывают друг другу за чаем? И есть книга, где записаны эти истории. Все-все.
Я засмеялась, и тогда он, кажется, обиделся.
– Она есть! Книга, в которой описан весь этот мир, твоя и моя жизнь, все, что с нами было и будет, и про Дика тоже. Книга всех времен, понимаешь?
– Понимаю. И эта книга тебе важнее нас с Диком.
– Элоис! Ну как же ты не понимаешь! Ведь если есть такая книга, то получается, что мы… просто герои. Герои книги. И значит, есть кто-то, кто ее написал.
– И что?
– Я хочу его найти.
Больше я никогда его не видела.
Часть третья
Миры
Если ты чего-то не видишь, это еще не значит,
что его нет. Самые лучшие вещи всегда невидимы.
Просто надо в них верить, и тогда
они обретают могущество и величие.
Келли Барнхилл. Девочка, которая пила лунный свет
Человек будет до конца дней своих таять от тоски о том,
чем невозможно обладать и кем невозможно сделаться, —
и с годами этой тоске суждено лишь усиливаться.
Чарльз де Линт. Семь диких сестер
Школа дорог и мостов
Дорога была похожа на изъеденный молью платок. Алехин смотрел на карту и не понимал, как они могли такое допустить. Все они. Как он, директор Школы, мог такое допустить? Арсеньев точно получит выговор за авантюру. Когда вернется. Саша… Алехин посмотрел на Сашу.
– Иди спать, – сказал он проникновенно.
Саша подняла на него усталые глаза.
– Вы же знаете, что я не пойду.
– Я знаю, что вы безумцы и бездари и вас с Кириллом пора гнать отсюда поганой метлой.
– У вас чуть что – сразу «гнать», – обиделся Кирилл. Темные, отросшие за время строительства волосы были убраны в хвост.
– Постригись, – сказал Алехин с той же интонацией, что до этого говорил Саше «иди спать».
У Кирилла вытянулось лицо. Постригись? Значит, всё? Его снимают со строительства? А Арсеньев? Он посмотрел на Сашу. Алехин тоже смотрел на нее. Алехин видел, что она очень, очень устала. И вопрос вырвался. Против воли. Нельзя о таком спрашивать.
– Ты что, к ней привязалась?
Глаза у Саши карие, золотистые, честные глаза.
– Да, я к ней привязалась. И вы меня не отстраните.
Алехин отвел глаза. Нехотя, будто против воли чиркнул в блокноте:
«Саша Сидорова – перевести в третью фазу».
– Иди спать, – еще раз сказал Алехин.
Саша встала и вышла из кабинета.
– «Пока, дорогой брат, было приятно работать вместе!»? – крикнул ей вслед Кирилл.
– Пока-пока, – откликнулась Саша, закрывая дверь.
Спать она не пошла. Срочно-пресрочно ей нужно было увидеть Гаррэта и поговорить с ним. Рассказать. Обсудить. Спросить. Ведь он знал? Знал? Вот что ее больше всего занимало сейчас.
Она постучала и вошла в его келью (вот зачем они дали комнатам это название? Сразу чувствуешь себя по-идиотски! Наверное, еще и потому, что Гаррэт такой… седовласый, бородатый, будто старец святой!). Он оторвал глаза от книги.
– Нет?
– Нет. И все стало только хуже.
Он уронил седую голову в сомкнутые руки. «Усталость» – вот какое слово приходило ей на ум, когда она видела Гаррэта. «Сожаление». Похоже, теперь прибавится слово «отчаяние».
– Вы не нашли ее?
– Нашли.
Он подался вперед. Потом посмотрел в окно. Минуты ползли очень медленно.
– Она умерла?
– Нет. Жива. И очень… деятельна.
– Да? – будто бы удивился он. – Что же тогда?
– Скажите… вы знали, что она пряха?
– Пряха? – еще больше удивился он. – В смысле, пряха? Какая пряха? Та, что прядет шерсть на прялке?
– Можно и так сказать, – не удержала смешка Саша.
Смешок получился нервным. Неужели не знал? Даже про прях ничего не знает в принципе? Или притворяется? Она бы сейчас ничему уже не удивилась.
– Простите, – сказала она на всякий случай. Он правда выглядел потерянным. А ведь у нее для него еще одна новость. – Мы нашли, но не смогли привести ее к вам. Это оказалось сложнее, чем…
– Чем перевернуть весь мир? – улыбнулся вдруг он очень ласковой улыбкой.
– Да, пожалуй, – согласилась Саша, чтобы не вдаваться в подробности. Она чувствовала себя разбитой. Очень хотелось спать. – Я приду к вам завтра. Скорее всего, не одна.
– Буду ждать. Спасибо вам.
– За что? Мы не выполнили ваш заказ.
– Ну, хоть попытались. – И он опять улыбнулся.
Саша вышла от Гаррэта, почти качаясь от усталости. Спать. Алехин велел спать, значит, надо идти спать. Школа дорог и мостов, которая стала ее вторым домом (а может, уже и первым, кто теперь разберет? По крайней мере, ее родители уверены, что она здесь счастлива. Да так оно и есть, правда?), располагалась в самом необычном в мире особняке. Здесь были огромные залы и крохотные каморки, круглые башни, балконы, галереи, зимние сады, лестницы, переходы… Школа стояла на стыке многих миров и вмещала в себя сотни непохожих друг на друга зданий. Пытаться разобраться в этих коридорах и переходах было бессмысленно, можно только чувствовать их. Иметь внутренний компас, чтобы знать, куда идти в нужный момент. «Сейчас я хочу только спать, – подумала Саша. – Спать много-много часов в моей уютной комнате с окном в сад. Пожалуйста, давай окажемся там побыстрее», – попросила Саша Школу.
И тут ее окликнули:
– Си!
Саша вздрогнула и медленно, не веря себе, обернулась.
Посреди коридора стояла Мия.
На ней
