— Андриан, я серьезно, — шепчу.
— А если серьезно, то один уполз, другой приполз… мало ли сколько их тут… ползает…
Рука продолжает гладить меня по голове.
— А вам не страшно? — снова спрашиваю.
— Стоять среди пауков? — иронию в его голосе можно было буквально потрогать.
— Нет. Я тут на вас висю, можно сказать, почти пригрелась… вы вообще осознаете, что змею на груди пригрели?
— В самом деле, — наиграно сурово отвечают мне, — ну-ка слезайте!
— Нет-нет-нет! — тут же протестую и подтягиваюсь повыше.
Молчим.
Паника внутри понемногу отступает, оставляя место для других ощущений — теплой ладони на волосах, крепкой руки на талии, этого неповторимого смешанного запаха мороза и грозы…
Как можно быть таким теплым и таким холодным одновременно?
— Вы дрожать перестали, — тихо сообщают мне.
Да?
— А вы меня теперь отчислите? — приходит вдруг в голову.
— За что?
Как за что?
— За то, что я такая трусливая.
Ректор тихонько хмыкает.
— При всей моей к вам предвзятости, я никак не могу назвать вас трусихой. И отчислять не буду, не надейтесь. Девушка, которая едва выпорхнула из-под родительского крыла, из весьма специфической расы, сумевшая так быстро обрести близких друзей, освоится на новом месте, втянуться в учебу, завоевать авторитет и уважение, проявить себя наилучшим образом там, где не справляются даже сильнейшие отпрыски августейших семейств, которых готовили к таким испытаниям с детства, просто не может быть слабой или трусливой. А уж ваша легкость и чувство юмора, не скрою, покоряет даже суровые сердца нашего преподавательского состава. Так что отчислить вас, Астра, даже если захочу, мне уже попросту не позволят.
— Что, даже профессор зельеварения? — с о-о-очень большим сомнением уточняю.
— Нет, — придется признать ректору, — вот она как раз отравит всех несогласных.
Висю.
И всё крепче прижимаюсь к его груди. Какой он сильный, твердый… ледышка моя. Не удерживаюсь и указательным пальчиком провожу по коже вдоль края воротника его рубашки. А кожа такая гладкая, совсем не шершавая… Пальчик следует дальше и доходит до груди…
— Слезть не хотите? — в какой-то момент все-таки раздается.
— Тяжело? — сочувственно уточняю.
Мне кидают хмурый взгляд.
— Исключительно морально.
Провожу пальчиком обратно вверх и зарываюсь уже всей ладонью в его густые, удивительно мягкие волосы.
— Змеиная!..
— Что? — уточняю настолько невинно, насколько это вообще возможно, а сама подтягиваюсь одной рукой, обвитой вокруг шеи дракона и крепче обхватываю его талию ногами.
Немного отстраняюсь и намеренно не встречаясь с ним глазами, свободной рукой обвожу линию скулы, а потом подбородка…
— Астра, совесть имейте. — А голос хрипловат.
Улыбаюсь самым кончиком губ.
— Чего нет того нет, — задумчиво тяну, полностью сосредоточенная на своих изысканиях, — и вообще не мешайте, я работаю.
— Уверен, пожалею, что спросил, но над чем вы работаете?
— Изучаю объект охоты, разумеется, — говорю нарочито серьезно.
Ректор неожиданно напрягся, и я поняла, что шутка не получилась.
— Так. Слезайте уже, — он впервые отстранился сам.
— Пауки не дремлют, — делаю страшные глаза, а сама всё тем же пальчиком вывожу узоры на самом чувствительном местечке за ухом.
— Астра! — он вздрагивает и пытается отлепить меня от себя. Но ректор слишком осторожен, чтобы действительно отцепить от себя змею.
Впрочем, вряд ли вообще существует способ отцепить от себя змею.
Осознав тщетность попыток, дракон заходит с другой стороны:
— Змеиная, клянусь, я разогнал всех пауков, — честно врет.
— Да-а-а? — тяну с иронией, подыгрывая. — Ну я тогда одну ножку спущу проверить, а то обе страшно.
Подвох ректор не уловил, поэтому отреагировать не успел. Но как только одна моя нога соскальзывает с него, весь мой пусть и небольшой вес, перераспределяется на руки, которые… обвивают его шею.
И мне теперь, чтобы удержаться, ну о-о-о-очень необходимо прижаться теснее.
— Астра! — выдыхает почти в губы.
— Что? — шепчу.
Его взгляд, кажется, против воли опускается на мои губы, и мужчина тяжело сглатывает.
— Вы невыносимы, — срывающийся шепот.
— Неправда, обычно меня все-таки выносят, — возражаю.
— Вперед ногами?
Стукаю его по плечу, и мы оба невольно улыбаемся.
У него очень красивая улыбка, и мне так нравится, что рядом со мной он улыбается почти всегда.
— Слезайте уже, — звучит.
Вздыхаю.
— А как же борьба со страхами?
— Меня вы явно не боитесь.
— А я не про свои страхи, — с трудом удерживаюсь от того, чтобы снова коварно не улыбнуться.
— Мои давайте оставим как-нибудь на потом.
И меня все-таки ссаживают на землю.
Глава 28Стук!
Стук в дверь нашей комнаты вызывал невыносимое чувство раздражения и желание убивать всё, что не ползает.
— Астра, да открой уже! — слышу крик Милы из ванной.
Не открою, я занята.
Стук!
Нет, я не готова ни с кем взаимодействовать, это мои законные выходные! После того, как ректор опять исчез, так и не поборов ничьи страхи и просто отправив меня обратно на полигон, я так замечательно ничего не делала на парах, что пора бы и отдохнуть.
— Астра!
Ш-ш-ш-ш!
— Да что?! — если бы дверь открывалась наружу, я бы открыла её с ноги. А так пришлось использовать руку.
Бледный трясущийся парень в форме местной курьерской службы, организованной деятельным студсоветом, протягивает мне свернутую вчетверо записку и коробку элитных конфет из драконьей столицы.
— Т-т-т-там, — испуганно пролепетал и, не выдержав, дал деру.
Да что такое? Подумаешь, у меня волосы шевелятся и язык раздвоенный, он что, женщин никогда в домашней обстановке не видел?
Какие нервные нынче пошли курьеры.
Закрываю дверь.
— Кто там? — Мила снова кричит.
— Тебе записка от огненного, — отвечаю, судорожно поднимая из памяти свои куцые знания драконьего, — ага, вот. — Прокашливаюсь и повышаю голос: — Тут написано: «Миледи, ваше очарование не сравниться даже с сиянием гор». Точка. Цветочек.
