Я ехала домой на машине, которую мне подарил Эд, когда я получила права. Этот мужчина не выходил из мыслей ни на мгновение, он был везде. Мое новообретенное «И» с самого начала было наполнено им. Любая мелочь, на какую бы упал взгляд или указала память, все, к чему прикасалось мое тело — все было частью его заботы, любви, частью его самого.
А что я дала взамен?
Ни-че-го.
Это чертово «ничего» вмещало так много, что непомерно раздувалось и разрывалось, втыкаясь в меня разрывными снарядами. И какие-то там пули киллера Айи на их фоне были лишь жалкими шумовыми гранатами. Страшно — да. Но совершенно не больно. Да и страшно не за себя.
Бросила машину перед воротами и вошла в дом.
Юлька уже убежала в школу — до майских праздников еще неделя. Папа с кем-то разговаривал по телефону, и по его репликам я поняла, что он продает скотину: племенных быков и свиноматок — в подворья, часть остальных — закупщикам и всем желающим.
— Воланда и Рича заберет сосед, — сообщил, когда завершил разговор.
— Я могу Воланда отвезти Эду, — предложила, вспомнив, что он как-то предложил мне завести кота. — Ему там будет хорошо.
— Кот и пес — последние, о ком я переживаю, дочь. На тебе лица нет — вот это беспокоит.
— Я вчера замуж должна была выйти…
— Ты уже взрослая женщина, в моей груди не бьется твое сердце, и не мне тебе что-то советовать. Время и расстояние выносят на поверхность то, что было скрыто глубоко под многими слоями.
— О да… Они и вынесли Энвера.
— А что он принес с собой? И что из всего вынесла ты?
Много чего вынесла. Плен, унижение, муки страха и боль потери. Но папа ведь не о том. Вздохнула.
— Пап, я договорилась о чартерном рейсе, — малодушно сменила неудобную тему. — В Париже возьмешь в прокат машину…
* * *
Пять дней спустя
Валькирия…
Ей очень подходит такое звучание ее имени. Это уже не та девушка, которая была убита горем из-за моей «смерти», не та Валя, которую я провожал взглядом. И в то же время это она — мой бесстрашный боец, девчонка, которая рвалась к цели вопреки всему. Серхат рассказал мне о движении СтопРаб, которое стало данью памяти обо мне, но и привлекло внимание Европола. Валя могла бы жить на деньги, которыми я хотел компенсировать ей все, что с ней сотворили мой брат, дядя и я сам. А она… несказанно удивила.
Вот тебе и предсказуемая.
Она по-прежнему страстно пылала в моих руках, но ни разу за эти дни не позволила продолжиться тому, что началось в алькове в любительском театре. Она не вышла замуж, но и меня к себе не приближала. Наши встречи в ресторанах и недолгие прогулки по Москве сопровождались ее пытливым взглядом, она будто перерывала меня внутри в поисках чего-то… Наверное, того Энвера, каким запомнила меня.
Но я уже не тот человек.
Я восстанавливал себя по кусочкам, собирал, как пазл, и часто ошибался, куда «поставить» мысль, эмоцию, идею. Почувствовать и поверить, что свободен и независим, оказалось труднее всего. Время текло быстро и медленно одновременно, не успел оглянуться, как земной шар обрисовал Солнце и уже заканчивал второй оборот, а я все довольствовался тем, что видел любимую девушку во сне. И чаще — в кошмарах. Терял ее снова и снова, сердце рвалось, бесплодные поиски никогда не венчались успехом. Она появлялась и ускользала, я снова провожал взглядом, а когда опоминался и бросался следом и звал — не находил даже ее следа.
И вот нашел. И снова она ускользала. Была рядом, но где-то далеко. Копалась в себе, во мне и в чем-то еще. Долго смотрела широко раскрытыми глазами, будто до сих пор не верила, что это я.
Нам нужно время снова узнать друг друга. Валя давала его слишком мало. Будто брала что-то от меня, уносила подумать и не возвращала. Отрывала по малой части и не заполняла опустевшее пространство.
— Валя… — поймал руку девушки, когда она поправила волосы и уже опускала ее, — Отведай страсти моей, застрели, если не понравится, — я улыбнулся.
Валя засмеялась. Впервые за эти дни.
— Не боишься, что воспользуюсь предложением? — лукаво прищурилась.
— В первой его части — нет, а второй надеюсь избежать, — искренне признался.
— Ну что ж… наверное, надо дать тебе шанс, — она взглянула на часы и немного замялась.
А я не мог поверить, что она позволила сократить расстояние. Это было настолько желанно и долгожданно, но случилось так неожиданно…
Валькирия. Непредсказуемая.
Боясь, что она улетучится, передумает и найдет сто причин изменить согласие на отказ, я держал ее за руку крепко. До моей меблированной квартиры было рукой подать — я плохо ориентировался в огромной Москве, и потому мы всегда держались в окрестностях старого дома с видом на реку недалеко от Киевского вокзала.
Дошли быстро, поднялись на третий этаж по лестнице и едва оказались в не слишком уютной безликой квартирке, я подхватил ее на руки и унес в спальню. Большая кровать скрипнула, когда мы упали на нее. Обнял лицо Вали ладонями и всмотрелся в глаза. Она чего-то ждала, рассматривала мое лицо широко раскрытыми глазами, и я обрушился на манящие губы.
И только теперь понял, как голодал по ней, как иссох от жажды пить ее дыхание, стоны и соки. Как мне не хватало тепла ее тела, податливости и покорности непокорной невольницы…
Звонкий и, показалось, агрессивный звонок Валиного телефона разнес момент на аттосекунды. Она оттолкнула меня, кинулась к своей сумочке, достала сотовый и бросила напряженное:
— Да… Уже?.. Хорошо, сейчас… — Она ни разу не взглянула на меня, стояла растрепанная, маленькая и хрупкая, как хрустальная статуэтка. Завершив разговор, повернулась ко мне: — Прости, Энвер. Так будет лучше…
— Валя, подожди…
Я встал с кровати и шагнул к ней, а она уже сунула ноги в туфли и неожиданно ринулась ко мне, обхватила шею и быстро зацеловала все лицо, приникла к губам крепко, зажмурившись, отпустила так же внезапно и с влажным блеском в глазах тихо попросила:
— За все прости. И спасибо за все…
Я не удержал ее — растерялся на несколько мгновений, а ее уже и след простыл, только слышно было, как гулко стучали каблучки по каменным старым ступенькам, хлопнула тяжеленая с тугой пружиной подъездная дверь…
Я обулся и бросился следом — мой кошмар ожил, она снова ускользала, а я снова замер истуканом. Но это не сон, и у меня был шанс догнать и исправить ошибку, удержать ее и не отпустить, пока, наконец, не сломаю ту корку льда, что вдруг выросла между нами.
Я хорошо понимал Валькирию — трудно вот так сразу принять человека, которого похоронила, и чье место уже занял другой. Но я — потомок древнего рода воинов, и не собирался уступать ее. И потому несся через ступеньку, но не успел чуть-чуть — ее серебристая компактная иномарка уже рванула с места. Я закричал:
