4. Обобщение
Вначале несколько слов по поводу формальной психограммы. Формальной психограммой я называю то, что можно сразу же обнаружить по протоколу, причем не из содержания ответов, а по их формальным качествам, независимо от того, знаем мы испытуемого или нет. О нашем испытуемом формальная психограмма в обобщенных чертах говорит следующее.
Так как тип переживания интроверсивный (во всяком случае более интроверсивный, чем экстратенсивный) и находится относительно близко к амбиэквальности, то речь главным образом идет о неврозе, который, прежде всего, продуцирует психастенические симптомы, затем – навязчивые явления и временами – истерические симптомы. Из черт невротического характера обращают на себя внимание следующие: идеи несостоятельности; разлад с самим собой; невозможность на что-нибудь решиться; склонность впадать в излишние размышления; постоянные обвинения самого себя; неверие в свои профессиональные способности; амбивалентность; колебания – от проявлений щедрости до скупости и мелочности; импульсивность и страстность, прерываемые повышенными сомнениями и беспокойством, тревожно-депрессивной адаптацией, склонностью к аутистическим фантазиям и выводам, прежде всего к аутистическим конструкциям; склонность к аскетизму и нерешительности. Какие формы будут принимать специальные соматические симптомы, на основании данных эксперимента определить невозможно.
Наряду с неврозом выявляются следующие факторы: достаточно высокий интеллект; оригинальное мышление (это относится к области конкретного мышления), недостаточно развитое абстрактное мышление; хорошие задатки для конструирующего мышления и (что не одно и то же) конструкторского таланта и, наоборот, мало комбинаторной фантазии. Далее, ярко выраженная способность использовать полученные знания; некоторая склонность не замечать самого существенного для практики, заключающаяся в том, чтобы, не задумываясь, бросаться конструировать целостную модель или, наоборот, застревать на мелочах. Отмечается также недостаточное умение взаимодействовать с коллективом, а также склонность к излишней оригинальности. Можно говорить и о недостаточной способности к спонтанной аффективной адаптации; аффекты колеблются между эгоцентричными расстройствами и обидами, депрессией и тревогой. В светотеневых ответах отражается особый род принципиальности, проявляющейся в приспособлении; экспериментальные данные с их навязчивым контекстом позволяют думать о навязчивой принципиальности, которая реализуется с некоторым налетом фанатизма, по меньшей мере с постоянными рвением и пылом. Об этом говорит уже упоминавшаяся запрограммированность мышления пациента.
Сравним формальную психограмму и содержание ответов. По одному только нашему эксперименту видно, что бессознательные установки (ожидания) отличаются пассивностью. А в цветовых ответах можно обнаружить, что мощные, наделенные сильными аффектами, комплексы вытеснены. По Abstracta и отношению к кинестезиям видно, что бессознательная установка пытается найти для себя поддерживающую силу; а по отношению этих фактов к цветовым ответам – что эта оказывающая помощь сила должна каким-то образом символически выражаться в содержании цветовых истолкований. Все это относится к познаниям формальной природы, обнаруживаемой при сравнении формы и содержания ответов. А когда мы привносим сюда психоаналитические знания, то они заполняют эти формы всего несколькими словами. Abstracta – это желание, которое стремится быть реализованным. Сила, о которой говорится в абстрактных ответах, является целью пассивной установки, силой отца, которую пациент желает бессознательно пережить; а то, что выражается цветовыми ответами, является символами отца и его силы. В результате конфликта между этим бессознательным влечением и сознательной вытесняющей властью возникает невроз. Сколько других, еще более ранних и более примитивных установок и тенденций способствуют этому, мы не знаем.
