Он снова принялся мять спину. От этого только хуже стало.
Я отчетливо понимала, что уже в разгаре родов.
Мы одни в этом чертовом отделении. И никого не позовешь на помощь. Я потеряла счет времени, но ждем мы уже несколько часов.
— Он не приедет, — неожиданно испугалась я и разревелась.
Боюсь, мы ждем напрасно. За это время он бы успел пробиться через пробки… Я еще лелеяла надежду. Вдруг его остановили, как и нас, и он появится с минуты на минуту.
— Приедет, — Андрей шептал строго, чтобы я успокоилась. — Он ответственный человек. Продолжаем, Лена, на счет раз…
Я послушно вдохнула, но в груди пульсировали отчаяние и страх.
Рожать придется вдвоем.
Глава 43Андрей
К утру Лена обессилела.
Схватки, как вампиры, высосали из нее силы. Она ходила, просила массировать ей поясницу, умоляла помочь, чуть на стену не лезла — затем сдалась. Легла боком на кушетку и попросила укрыть.
Невозможно смотреть, как мучится.
До крови искусала губы, на правой руке обломала ногти.
Андрей оставил ее, набросил пальто на плечи и вышел во двор. Мороз вцепился во вспотевшее тело — за роженицей ухаживать не проще, чем ей рожать. Нервно закурил. Глубоко вдохнул вкусный дым, задержал в легких, успокаиваясь, и медленно выдул.
Между корпусами, закрытыми на реконструкцию, выл ветер. Полоскал вспотевшие волосы и лишал остатков тепла. Зато беснующаяся метель надежно скрывала от любопытных глаз.
Лене он не показывал, но не был уверен, что все хорошо.
Он не врач.
Родов никогда не видел.
Читал, инструктаж запомнил — но не видел. Единственной близкой женщиной, которая выносила и родила, была Дина. Он вспомнил, как выбросил кольца. Опустил руку в пустой карман и пошевелил пальцами.
Она, конечно, в его сердце останется. Но там еще одна женщина завелась, новая, и она сейчас мучится.
Бедная Лена.
Смотрел, как ломает — и не сделать ничего без Коли. Он набрал номер товарища и выслушал серию гудков. Уже понятно: все пошло не так.
Андрей бродил вокруг старого фонтана. В фигурные каскадные чаши доверху намело снег. Хмуро смотрел, как сквозь метель загораются окна домов напротив. Почти пять утра. Снова никто не ответил, и он сбросил звонок.
Кроме усталости он ничего не чувствовал.
Повезло, что они вообще здесь.
Что по дороге нарвались на экипаж, и это помогло стряхнуть людей Шелехова. Те прилипли намертво. Менты их спугнули, и те не рискнули ни перехватить, ни тащиться сзади. Оставили преследование — он проверял хвост по пути в госпиталь.
Правда, когда ДПСники за ним рванули, самого встряхнуло от страха — горло парализовало. Про Лену вспомнил и отпустило. Обошлось.
Но что в тот момент пережил — не описать.
Ворошиловский вспомнил, как его брали на глазах у Дины. Он все понимал: шансов не было. С его послужным — пожизненное. Вот так стоишь у края и не знаешь, то ли шаг вперед, то ли шаг назад. Но она смотрела, а у нее на глазах он не стал провоцировать огонь. Не захотел.
А когда их остановили — и Лена беременная теперь вместо нее смотрела, эти чувства обрушились, как лавина сверху. Неконтролируемо. Как будто тот же год, та ситуация — только девушка другая.
Теперь она в безопасности.
Люди Шелехова отстали.
Ни под новым именем — которое уже знают от Семена, ни под старым она рожать не будет. Ее не найдут. Мог ли Шелехов пометить его машину? Вряд ли. Иначе бы не гнал погоню следом.
Лена родит спокойно.
Но дальше тянуть нельзя — ее новое имя уже знают. Нужно в течение суток-двух ее вывезти.
Лишь бы Кац успел.
Лишь бы ребенок хорошо родился.
Когда вернулся, она лежала на кушетке — будто без сознания.
— Лена? — он кинулся к ней, наклонился.
Ресницы вздрогнули, она слегка приоткрыла мутные глаза.
Совсем плоха.
Он протер лицо и шею мокрым бинтом. Улыбнулся, когда она открыла отекшие веки.
— Как ты?
Лена что-то простонала в ответ.
От воды ей стало получше. Если она не разрешится от бремени в ближайшие часы, придется рискнуть — идти за врачом. Нужно будет — пригонит под дулом пистолета.
Дальше — будь, что будет. Выбора нет.
— Мне плохо, — ее сотрясало от схваток. — Андрей, я больше не могу…
А может, это потуги. Знаний, которыми поделился старый товарищ, не хватило определить.
— Давай посмотрим, — мягко ответил он.
Она вздрогнула, когда он сунул руки под подол платья, и стянул трусы. Но развести колени не дала.
— Не надо.
— Перестань, — сказал он. — Я просто посмотрю. Не зажимайся, расслабься.
Она снова задышала, как собака, закрутилась, но дала развести колени. Он боялся, что увидит головку, но пока нет. Интервал стал совсем коротким — две-три минуты. Похоже, все-таки потуги.
— Не тужься, — предупредил он, зазвонил телефон оставленный на столе, Андрей бросил беглый взгляд — Коля. — Мне нужно ответить, постарайся расслабиться, хорошо? Я буду рядом, в коридоре. Недолго осталось, слышишь?
Она закивала, пытаясь продышать схватку. Красная, измученная, с отекшим лицом.
Андрей схватил телефон и вышел в темный коридор. Он не радовался, не злился, понимая, что звонок не обрадует. Очень хотелось туда, в метель, снова покурить, но Лену нельзя бросать надолго. Вот-вот родит.
— Да.
— Привет, Андрей.
Он почти не удивился, услышав Шелехова. Очень низкий, изуродованный сдавленными эмоциями голос… Тон эмоционального мертвеца. Очень специфический, от него пахло кровью и металлом — Андрей знал эту уставшую мертвятину в голосе. Сам подобное испытывал. После работы.
Лучше молчать.
— Врача ждешь, сука? — выдохнул он. — Посмотри.
На телефон упало сообщение — он открыл фото. Внешне не дрогнул, увидев обезображенное тело военного врача. Он понял все по тону Шелехова, еще когда Коля опаздывал. Долго работал над ним, сволочь. Пока они с Леной его ждут. Тварь.
Вслух ничего не сказал, вновь поднял телефон к уху.
— Я знаю, где ты, — продолжил Шелехов. — Он все рассказал. Она рожает в военном госпитале. Рано или поздно тебе и твоей бабе придется выйти.
Андрей сбросил звонок.
Не стал спрашивать, чего хочет — все равно не договорятся. Стоял, глядя в пустоту.
