Замок лорда Альгервильда стоял на самом верху. Выложенный из серого камня, в западном крыле он начал заходиться трещинами, из-за чего хозяин спешно приказал всем домашним и прислуге перебраться в крыло восточное, а в западной стороне затеял восстановительные работы, которые шли уже десятый год и никак к завершению не подходили.
Прямо за замком начинался поросший сочной зеленью лог, в котором и пасли бы коров и коз, да только к траве там было не подобраться: всё поросло папоротником, который никак не могли вывести. Сколько ни косили и ни рубили, по весне он поднимался вновь и заполонял собой всё вокруг. Потому и прозвали впадину папоротниковой, и окончательно перестали наведываться вниз.
В скудно протопленной спальне на третьем этаже было сыро и пахло анисом. Старый Рей Альгервильд сидел на краю кровати, громко и сдавленно кашлял и потирал свои больные ноги, вены на которых были невыносимо раздуты. Он уже давно передвигался с трудом и закатному солнцу радовался больше, чем рассветному: можно было спокойно отправиться в кровать, зная, что ни один слуга не посмеет его более потревожить. Днём же дел всегда было невпроворот.
Из наследников у лорда Альгервильда была только дочь; первый сын умер, заболев одной из тех болезней, которые валят нищету в трущобах, а второй упал с лошади в возрасте пяти лет. Старик Альгервильд и рад был бы передать дела в более крепкие руки, но где их было найти? Одна надежда была на будущего зятя, поэтому Рей с нетерпением ждал, когда дочке стукнет шестнадцать и можно будет выдать её замуж с умом и расчётом на спокойную старость.
Устало вздохнув, Альгервильд поднял ноги на кровать, откинулся на подушки и закрыл глаза. Готовый погрузиться в долгожданный сон, измученный болезнями лорд уже почти захрапел, как вдруг в дверь постучали так, как обычно робкая служка скребётся в покои того господина, которого боится больше всего на свете. Вроде и надо срочно сообщить важную весть, а страшно. Хоть «Пожар!» кричи, а господин всё равно будет недоволен, что его потревожили.
– Лорд Альгервильд... – позвали со стороны холодного коридора. – Лорд Альгервильд. Вы ещё не спите?
– Что там? – раздраженно бросил слуге старый хозяин и, скривившись от боли в спине, приподнялся на кровати. – Река вышла из берегов, или лиса прокралась в курятник?
– Ни то и ни другое, милорд.
– Тогда какого василиска ты мешаешь мне отдыхать? А ну, брысь, балбес ты этакий, не то велю тебя завтра поутру выпороть.
– Уж лучше выпорите, милорд, только вставайте. Том Быстроногий примчался с колокольни. Он видел, как они повернули на Папоротниковую впадину, милорд.
– Да кто «они»? – недовольно всплеснул руками старик, так и не решив, спускать ли ногу с кровати или ещё подождать.
– Король, милорд. Со стражей. Дюжины две человек скачут по направлению к замку... И ещё карета с ними.
– Ох, – только и смог выдохнуть ошарашенный лорд Альгервильд и свалился с кровати.
Служка за дверью всполошился, заслышав грохот.
– С вами всё ладно, милорд?
Но ему не ответили.
Дверь заходила – служка пытался её открыть, но засов был крепок. А когда распахнулась, то конопатый паренёк чуть было не налетел на выпяченный вперёд живот хозяина, возникшего в дверном проёме в халате и ночном колпаке. Лицо лорда Альгервильда было бледным, как мука, а слова вылетали изо рта рвано и звучали путано:
– Скорей... туда... камин... дрова пихай!
Осознав, что слуга напротив ничего не понимает, старый господин перевёл дыхание и уже более ровно рыкнул:
– Камин внизу уже залили? – Служка кивнул. – Кретины! Быстро топить заново! Зажечь везде свечи! Неси куропатку на стол и вяленое мясо! Вино вели принести. То, что в бочках в погребе, которые паутиной поросли. Я их специально ни для кого не открывал. Только для его милости берёг.
Кивая и соглашаясь со всем подряд – и с паутиной на бочках, и с прилично обглоданной куропаткой, которую на стол ставить забоялись и полезли в погреб за копчёной кабанятиной, – служка бежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. Грохот и крики переполошили весь дом: прислуга подскочила, развела огонь, и всё восточное крыло замка преобразилось, засверкало в свете десятков зажжённых свечей, согрелось и пропиталось запахами говяжьего бульона с растёртой с чесноком петрушкой.
На улице тоже было шумно: топот копыт смешался с восторженными криками и приветствиями. Все, кто успел перехватить новость, хотели видеть короля. Толпа собралась огромная, и даже риск быть затоптанным никого не страшил.
– А ну, расступись! – гаркнул помощник лорда Альгервильда, поджарый мужчина сорока лет, крайне хозяйственный и резкий на словцо. – Дорогу милорду.
Народ заволновался, отпихивая тех, кто стоял за спинами, назад, задвигался, пропуская больного хозяина, на скорую руку и безвкусно одетого, и тут же сомкнулся плотными рядами, стоило лорду Альгервильду пройти мимо.
– В-ваша милость... – хозяин Папоротниковой впадины заикался от волнения, неистово кланялся и сыпал заискивающими любезностями. – К-какое счастье для в-всех н-нас видеть в-вас у нас...
– Вижу, что ты безмерно рад.
Одной фразой король обрубил бессвязную речь и спешился. Осмотрелся, хмыкнул, окинув взглядом тряпки, в которые успел облачиться лорд Альгервильд, и, дружески хлопнув того по плечу, низким голосом добавил:
– Ну, веди скорее, где там у тебя столы накрыты. Я так голоден, что и кабана целиком заглочу.
Рей Альгервильд облегчённо выдохнул: король был в прекрасном расположении духа, и обмен приветствиями, несмотря на позднее время, прошёл бодро и просто. Значит, наведался в Папоротниковую впадину его величество не за тем, чтобы выдергать из жидкой бородёнки хозяина этих земель последние волоски за то, что налогов в казну в прошлом месяце было уплачено на десять золотых меньше, чем положено… Зачем же тогда? И чтобы без предупреждения... Лорд Альгервильд терялся в догадках. Но, благо, кабанятины в погребах было предостаточно, а вкусная и сытная еда, как известно, помогает заручиться расположением кого угодно, даже короля, а король Риккард, в свою очередь, был известным на весь мир гурманом и легко миловал самых отъявленных негодяев, стоило королевскому повару угодить в тот день с обедом.
С этими мыслями, а ещё с тем, что хорошо бы к первой бочке вина открыть и вторую, лорд Альгервильд покорно толкался рядом с королём, попутно разгоняя в стороны любопытствующих зевак, которые, хоть и ничем не мешали и жизни его величества ни коим образом не угрожали, но всё равно своим любопытством не радовали, а только раздражали.
Пропустив важного гостя в ещё не утративший дневное тепло замок, Рей спешно шепнул помощнику на ухо о второй бочке и, убедившись, что тот всё правильно понял, поспешил догонять короля, чтобы первым отодвинуть для него самое мягкое и удобное кресло, в котором все заботы и усталость сразу отходят на второй план.
