Трактирщик шумно вздохнул рядом. Его слипшиеся от пота бакенбарды стояли дыбом.
— Вот и все!
На золотых губах горожанина стыли желтые блестящие капли.
— Видишь, как легко? Теперь ты!
Простак, обернув ладонь обшлагом рукава, взял чашу. Побледневшая физиономия выражала одновременно ужас и обреченную решимость.
— Он с ума сошел?
Трактирщик мельком глянул на встревоженную Элию и за рукав подтянул к себе одну из служанок:
— Сбегай-ка в Клюжники, закажи гроб. Да попроще! Не то что в прошлый раз… Кто мне этих бродяг оплачивать будет? Да, и еще Тима позови, чтоб с лопатой шел. Скажи, что заплачу ежевичной наливкой…
Девушка метнулась прочь с такой охотой, что даже, кажется, просочилась прямо через закрытую дверь.
Вот и прояснился вопрос о происхождении кладбища за трактиром. Похоже, тут принято так развлекаться…
— Пей!! — одновременно закричали оба горожанина. Их торжествующие ухмылки казались оскалами.
Простак вытянул губы, зажмурившись, и понес раскаленный сосуд ко рту.
Ну, может, специалисту по земной магии и под силу превращать золото в вино или, скажем, на ходу делать глотку и желудок лужеными, но Брюс…
Брюс, даже не успев толком подумать, вскочил и вышиб кубок из рук бедолаги. Руку обожгло даже мимолетным прикосновением. Сосуд стукнулся о стену и упал, выплеснув содержимое. По все еще влажному от разлитого пива полу растекся, почти мгновенно застыв, металлический язык.
— Эй! Да как ты посмел?!
Золотогубый уставился на Брюса не столько разгневанно, сколько изумленно.
Прежде равнодушный маг у окна выпрямился, распахнув тяжелые веки. Глаза у него оказались светлыми.
— Посмел что? — Брюс смотрел прямо в лицо Золотогубому. — Не дать вам совершить убийство? Разве горожане не чтят закон Земледержца?
— Убийство? — криво усмехнулся Золотогубый. — Всего лишь небольшой розыгрыш.
— Смертельный для этого дурака.
— Э! — Деревенщина, зачарованно глазевший на золотой язык на полу, встрепенулся и перевел на Брюса совершенно безумный взгляд. — Сам ты… это!
— Вот именно, — Золотогубый ухмыльнулся еще шире. — Сам ты дурак, коли вмешиваешься не в свое дело. Или тоже жаждешь хлебнуть городского веселья?
— Чур, теперь мой ход первый!
И стиснув кулак, Брюс с наслаждением всадил его прямиком в ухмыляющуюся физиономию, в жирно блестящие желтые губы. Надеясь, что хотя бы кости у этого урода не из золота.
Нет, хрупнуло вполне по-человечески. Корочка золота на губах противника треснула, разрываясь, как тонкая жесть, и брызнула алая кровь. Золотогубый опрокинулся назад, едва не сбив с ног своего растерявшегося напарника.
— Ты на кого руку поднял, хам? — второй горожанин барахтался, выбираясь из-под своего приятеля и пинком отшвыривая стул.
— Ух ты! — произнесла Элия за спиной Брюса. — А говорил, что это я вечно вмешиваюсь…
— Да как ты посмел?! — взревел Золотогубый окровавленным ртом.
— Эй, это мое любимое выражение! — возмущенная Элия встала слева от Брюса.
Еще до того, как началась кутерьма, Брюс заметил, что маг, криво улыбаясь, отступил к окну и скрестил на груди руки.
…Это хорошо, что самодовольные юнцы оказались не готовы к нормальной драке. И хорошо, что вооружены они были всего лишь самоуверенностью и надеждой на карманного мага. И хорошо, что все остальные присутствующие предпочли не встревать в скоропалительное выяснение отношений.
Кажется, это первое нормальное сражение за все время путешествия. Без всякой магии и хитростей.
Но за двери трактира победители выбрались потирая синяки и зализывая ссадины. Следом за ними вывалился ошалелый простак, волочивший пропахший пивом рюкзак.
— Возвращался бы ты домой, — посоветовала Элия, заплетая растрепавшуюся косу. — Похоже, верно говорят, что в Золотом городе обитают люди с сердцами из чистого золота. Не прижиться тебе среди них.
— Куда ж домой-то… — тоскливо вздохнул парень, закинул рюкзак за спину и побрел прочь.
Стойкий запах хмеля тянулся за ним густым шлейфом. Местные мухи дружно снялись с посадочных мест и пристроились в эскорт.
— А в прошлом годе все больше из огня каленые орехи голыми руками таскали, — костлявый тип тянул за поводья гиппогрифов, но смотрел в сторону уходившего. — Накидают, значит, в огонь железных катышков, а как те раскаляются, велят выхватывать… Развлекуха такая, — он почесал нос о плечо и вздохнул. — Городским что, у них и руки, небось, из железа, а дураки горели… Хозяин и камин-то с тех пор не разжигает, жар-птах завел. Но это еще ничего, хоть без руки, а все живы оставались, а вот в позатом году была другая потеха…
— Весело тут у вас, — прервала исторический экскурс Элия, погладив белого гиппогрифа по клюву. — Мы уже поняли.
Маг в черном вышел из трактира и остановился на крыльце, разглядывая чужаков, но не пытаясь задержать. Кажется, он улыбался. Из окна трактира на них глазели. Потрепанные горожане не показывались.
Пока выводили оторванных от трапезы и не слишком довольных этим фактом гиппогрифов, Брюс поймал на себе несколько быстрых, изучающих взглядов своей спутницы и не выдержал:
— Что?
— Не ожидала, — Элия склонила голову, как-то по-новому разглядывая Брюса. — От тебя не ожидала.
— Сам не знаю, что на меня нашло. Поехали.
— Нет, погоди… — она удержала его за руку. — Я давно хотела тебе сказать… Знаешь, я думаю, ты именно такой, каким должен быть земляной маг. Когда я считала тебя некромантом, меня многое в тебе смущало, но я не понимала почему. Ты не похож на некроманта.
— Зато на земляного мага похож, — вздохнул Брюс. — Не выдумывай. Что ты можешь знать о них?
— О них — ничего. Но если бы они были такими, как ты, не было бы войны. Ты такой… надежный, верный, уверенный. Тебя трудно сбить с толку и на тебя всегда можно положиться. Знаешь, я завидую твоей Айке…
Трудно сбить с толку? Пока абсолютно сбитый с толку этим откровением Брюс пребывал в замешательстве, подбирая слова, Элия взлетела в седло и стукнула пятками своего гиппогрифа.
…А у иных людей душа, как вода — любую форму примет, любой воле покорится, но едва исчезнут ограничения — вновь растечется, будто и не было ничего. У других душа, как камень — точить ее и точить. Под давлением может и алмазом стать, а может — песком рассыплется. Душа-воздух, вроде легка и невесома, но без таких людей задохнешься. А есть еще душа-огонь. Сгорит в ней и радость, и боль, и любовь и ненависть без следа. Кому-то тепло и светло рядом станет, а кого опалит до смерти…
* * *
Наверное, маг Аррдеаниакас выдал первоклассную подделку и всесокрушающий пропуск, потому что даже угрюмые серебряные големы на свирепых серебряных же скакунах, сторожившие границу между обитаемыми и заповедными землями, расступились перед ними безропотно. Скакуны оставляли в травяном ковре отпечатки, глубиной в две ладони.
