— Моя девочка… — В голосе мужчины прорезались довольные нотки.
— Руки убрал! — огрызнулась в ответ собеседница. — Мы с тобой союзники, а не любовники.
— Хорошо-хорошо, — примирительно откликнулся тот. — Не заводись.
— Дали же боги напарника!
Наверное, именно эти экспрессивные, высокие интонации заставили в голове что-то щелкнуть. Ну конечно! И как я ее сразу не узнала?
Женщина нагнулась и подхватила что-то с пола. Мгновение, и пещеру озарило магическое пламя факела. Оно выхватило из темноты не только нахмуренное лицо Гвен, но и ее подельника. При виде долговязой нескладной фигуры в пиджаке на размер больше нужного с губ едва не сорвалось проклятие. С трудом подняв глаза повыше, я с ужасом столкнулась с внимательным взглядом, сверкнувшим насмешкой из-под толстых стекол круглых очков.
— Кто-то уже очнулся, — хмыкнул Патрик. — Рановато. Гвен, ты неправильно рассчитала дозу?
Та возмущенно передернула плечами:
— Скорее уж ты слишком слабо нажал на пульверизатор. Доброе утро, дорогая. Хотя скорее уж день.
Они, не обращая на меня внимания, снова занялись делом. Чуть приподнявшись, я рассмотрела сумку, рядом с которой Гвен опустилась на корточки.
Мысли метались, как запертые в клетке птицы.
— Что происходит? — спросила я.
Получилось скорее глухо, чем испуганно. Язык слушался плохо, видимо, сказывались отголоски дурмана.
— Тебя правда это интересует? — рассеянно бросила Гвен и вытащила из сумки тускло блеснувший золотом округлый предмет — чашу богов. Ту самую, что я видела в витрине на выставке. — Ты наверняка и сама все поняла.
Это правда, в голове уже складывалась более-менее ясная картина происходящего. И она мне совершенно точно не нравилась.
— Брось, — рассмеялся Патрик. Видеть его таким самодовольным и смелым было непривычно. — Она не так умна, как ты думаешь.
— Уверен? — огрызнулась я.
Не потому что и правда злилась. Если вы пришли в себя на алтаре и со связанными руками и ногами, лучшее, что можно сделать, — потянуть время, чтобы придумать план спасения.
Я покосилась на запястье и похолодела. Плющик исчез. Надеюсь, они его не обидели?
— Ну меня же она не раскусила, — снова хохотнул Патрик. — Для нее я был б-б-бедным и несчастным п-п-парнишкой, — передразнивая самого себя, прозаикался он.
Гвен ненадолго отвлеклась от чаши, которую рассматривала в неровном свете факела, и раздраженно фыркнула:
— Боги, все мужчины одинаковы… Ты не мог бы перестать любоваться собой? Мы еще не закончили, рано открывать бутылку с шампанским.
Патрик неохотно, но послушно замолчал. Что ж, сразу видно, кто в этой паре главный.
— Что вы намерены делать?
Вот так, пусть голос дрогнет. Хорошо, что руки связаны перед собой, а не за спиной. Узел вроде не тугой — если освободить большой палец…
Как-то я беседовала с бывшим вором, который рассказал, как именно нужно вывихнуть палец, чтобы освободиться от наручников. С веревками действует тот же принцип?
Не думала, что придется узнать это на практике.
— С тобой или вообще? — ехидно уточнил Патрик.
Я воспрянула духом и открыла рот, но раздался окрик Гвен:
— Хватит болтать! Лучше нарисуй пентаграмму для ритуала. Время не ждет. Ари могут начать искать.
Очень бы хотелось, чтобы слух подвел меня, но вряд ли.
— Пентаграмму? — уточнила я. — Для чего?
Черт, больно! Как же так вывихнуть палец?
Плясавший свет магического огня стал ближе. Патрик, не глядя на меня, встал в центр высокой, но тесной пещеры. Факел из его руки перекочевал в небольшое углубление в стене. Повернув голову, я рассмотрела стоявший на полу стеклянный купол, под которым лежал зеленый браслет. Кажется, Плющик еще не пришел в сознание. В прошлый раз дурман на него тоже подействовал сильнее, чем на меня.
— Я же говорил, что она глупа, — презрительно скривился Патрик.
Опустившись на колени, он принялся выводить на сыром каменном полу пентаграмму. Мел в его пальцах скользил быстро и уверенно. И этого парня я считала скромным и неловким? Вот ведь и правда дура!
— Она просто не знакома с местными обрядами, — почему-то вступилась за меня Гвен. — Сказывается нехватка информации, верно, Ари?
Я поразилась тому, как спокойно и дружелюбно прозвучал ее голос. Будто мы сидели за столом и пили чай, а не беседовали в полумраке пещеры при весьма щекотливых обстоятельствах.
«Оуэн солгал, — пронеслось вдруг в голове. — Он явно увидел не оргию…»
Вспомнив страх в глазах мальчишки, я сглотнула. Почему он не предупредил меня?
— Верно, — тихо откликнулась я, возвращаясь в реальность. — Просветишь?
В глазах кольнуло, и я быстро моргнула. Только злых слез сейчас и не хватало! Почему я не владею магию? Какой же бесполезный, глупый дар мне достался…
— Если ты настаиваешь… — все так же миролюбиво ответила Гвен. Она продолжала возиться с чашей. — У нас есть немного времени, и я не так жестока, чтобы отказать тебе в последней просьбе.
В последней просьбе? Меня прошиб холодный пот.
— А говорила не болтать, — недовольно протянул Патрик, отрываясь от наполовину законченной пентаграммы. — Вечно так: устанавливаешь правила и сама же их нарушаешь.
— Скажешь что-нибудь про женскую логику, и этот кинжал отправится тебе прямиком в сердце, — прошипела Гвен. В ее руках мелькнул уже знакомый мне артефакт. Тот самый, что пропал прямо из-под носа Райли. — Видят боги, меня достали твои мужские шуточки!
Что ж, сексизм раздражал не только меня, но на этом, пожалуй, хорошие новости заканчивались. Вряд ли Гвен из женской солидарности не станет меня убивать.
Я едва сдержала болезненный вскрик. Я продолжала незаметно возиться с веревками, не оставляя надежды освободиться. Мысли о тщетности своих попыток отгоняла сразу. Меньше слов, больше дела!
Впрочем, молчать тоже нельзя.
— Зачем вам все это понадобилось?
Все-таки эти двое были не против поболтать, потому что ответ не заставил себя ждать.
— Власть, — довольно зажмурился Патрик.
— Свобода, — пожала плечами Гвен.
Они переглянулись и снова занялись своим делом. Гвен выводила какие-то руны на чаше. Цвет чернил был алым. Надеюсь, это не кровь…
— Я всегда мечтал о власти, — охотно продолжил Патрик. Ему осталось нарисовать последний угол пентаграммы. — Но как этого добиться без полезного дара? К сожалению, меня не назовешь сильным магом.
— У тебя хорошо выходят иллюзии, — вдруг вспомнила я.
