— А, может, тебе полежать еще?
— Пожалуйста, — с нажимом повторил он, не замечая моего нежелания к нему прикасаться. Вот он, Влад, во всей красе, местный городовой, который плевать хотел на мои чувства. Да уж…
— Ну раз ты так трогательно просишь, — едко отозвалась я, неловко сжав протянутую ладонь. Не знаю, чего я ожидала, но когда мои пальцы коснулись совершенно обычной человеческой руки (да, немного прохладной, но абсолютно нормальной), я невольно вздрогнула.
— Я же обещал, что не обижу, — напомнил Влад, ухватившись за меня раньше, чем я сообразила, чего именно мне хочется больше: бежать и прятаться или быть смелой и не подавать вида, что я в полном смятении. Еще вчера утром он был Владом, потом стал страшнорылой нечистью, и вот он снова вроде как Влад. Но я-то помню, чем он является на самом деле…
Вот бы забыть. Весь вчерашний день забыть. Весь прошедший месяц. А лучше два месяца, чтобы наверняка.
Городовой сел, одной рукой брезгливо оттянув на груди влажную рубашку, другой же продолжая удерживать меня на месте. И лицо Влада, бледное, осунувшееся, даже болезненное, пугало меня застывшим выражением какой-то брезгливой, отчасти недовольной и в то же время равнодушной усталости. Понятия не имею, как у него получалось совмещать все эти эмоции на лице, но выглядело это жутковато и в то же время завораживающе — отвести взгляд от его лица почему-то не получалось.
— Может, отпустишь?
— Чтобы ты сбежала?
Претензия оказалась неожиданной и даже возмутительной, потому что:
— То есть, ты считаешь, что я за ночь не сбежала, на твой труп любуясь, а тут вдруг сбегу? С чего бы?
— Потому что это ты, — просто ответил Влад, предпринял неудачную попытку встать и чуть не завалился на кровать, утягивая меня за собой.
— Ты это, полегче, — всполошилась я, неловко стараясь придержать его за плечи, — сиди!
— Тело… плохо слушается. Пока.
И это вот «пока» было таким спокойным и уверенным, что я сразу поверила — скоро он восстановится. И это возвращало нас к главному:
— Но ты же не планируешь для этого скушать парочку своих соседей?
— Лесь, я не собираюсь никем питаться в ближайшие несколько часов.
— Правда? А почему?
— Потому что не смогу остановиться вовремя. Думаю, если я кого-нибудь убью на твоих глазах, тебя это сильно расстроит.
— А тебя нет? — осторожно уточнила я.
Пальцы на моем запястье сжались крепче, почти причиняя боль.
— Еще несколько дней я не буду понимать ценности человеческой жизни. Со временем я все вспомню, научусь снова быть человеком, но пока я опасен. Сейчас рядом со мной все время должен находиться кто-то важный. Анна или моя сестра, — быстрый взгляд и как признание моей исключительной значимости, — ты тоже подойдешь.
— Польщена.
Влад поморщился, уловив иронию в моем голосе. Отвернулся от меня, очень удачно, к окну и удивленно хмыкнул:
— Рассвет.
Преувеличивал, конечно: небо за окном едва заметно золотилось, согретое поднимающимся из-за горизонта солнцем, вся природа будто замерла в ожидании чуда. В предчувствии нового дня и каких-то невероятных, но необратимых перемен.
Я тоже чувствовала эти перемены. Помнила вчерашний обряд, помнила, что должно случиться, помнила все. И сама невольно сжала ладонь Влада, с обреченной ясностью осознавая, что человеком мне осталось быть меньше часа.
В этот день я ступлю уже нечистью. Без родных и друзей, зато со странным чудиком, который, кажется, и правда решил, что я буду достойной заменой его родственников. Новый якорь, который всегда под рукой.
«Ты тоже подойдешь» … Какая прелесть.
— Очень кстати, — со старческим кряхтением Влад поднялся на ноги. Пошатнулся, оперся на мои плечи, чуть не уронив нас на пол, и выдохнул.
Я молчала, затолкав все рвущиеся из груди ругательства как можно глубже. Обматерить городового от всего сердце я смогу и потом… как-нибудь. Сейчас же мне нужно было прилагать все силы к тому, чтобы держаться на ногах самой и придерживать его. Мокрого, холодного, слабого.
— Надо было тебя все-таки переодеть. Заболеешь ведь.
— Я нечисть, я не болею, — отмахнулся он, — пойдем.
— Куда пойдем?! Ты едва на ногах стоишь!
— На крышу, — меня упорно не хотели слышать.
Владу надо было срочно куда-то идти, а, значит, мы непременно должны были пойти.
Мы и пошли. Злая я и мокрый он. На крышу.
Зачем? Мне не объяснили.
Просто затащили на последний этаж, шутя вскрыв замок на двери, поставили у самого края крыши и велели:
— Смотри.
— Куда смотреть? — зажмурившись, я с ужасом ждала, что Влад вновь пошатнется, не сможет устоять на ногах, я не выдержу его веса, и полетим мы с ним вот прямо туда. На мокрый асфальт, который с высоты двадцати пяти этажей выглядел ну очень опасным.
— На город, — велел Влад, чуть встряхнув меня за плечи. Садист доморощенный! У меня же чуть сердце не остановилось, я же уж было решила, что все, сейчас и правда свалимся.
— Не могу! Почему здесь не установлены перила?! — утренняя прохлада, смешавшаяся с промозглостью затяжного ночного дождя, высотой и общей неуютностью рассветного часа, вытягивала из меня тепло не хуже городового, успешно тянувшего мои нервы.
— Они мешают, я убрал их сразу же, как переехал — повел плечом Влад, — открой глаза и посмотри.
Мне было холодно и страшно, но я все равно открыла глаза, чтобы быстро оценить раскинувшийся под нами пейзаж: беспросветную черноту луж, зловещесть асфальта и всю унылость перспектив на будущее, и бодро отчитаться подрагивающим голосом:
— Посмотрела, теперь пошли отсюда.
— Леся… — лаконично намекнул он на свое недовольство.
— Ну хорошо-хорошо, — еще раз глянув вниз — сердце от ужаса застыло, больно сжимаясь в груди — я несколько мгновений своего нервного внимания уделила зеленой, довольной погодой траве, сочной и полной жизни. Припаркованным у подъезда машинам. Одна из которых принадлежала Владу и с недавних пор имела внушительную вмятину на крыше, оставленную тяжеленной тушей лярва. С такой высоты ее, разумеется было сложно разглядеть, но я о ней знала, а скоро узнает и Влад… или, лучше сказать, вспомнит? — все, посмотрела. Давай теперь пойдем отсюда, пожалуйста.
— Лесь, смотри не вниз, а вперед, — устало велел он, для надежности даже рукой указав направление.
А там… ну, там был город.
Дом городового находился на некотором возвышении, делая нас чуточку выше других многоэтажек, по большей части расположившихся с другой стороны и не закрывавших нам обзор, позволяя увидеть темную ленту шоссе, зеленеющий впереди парк, большая часть которого притаилась за скромными девятиэтажками, небольшие магазинчики или напротив, внушительные, трех-, а то и пятиэтажные торговые центры, с головокружительной высоты моего пребывания казавшиеся не такими уж и большими. Безлюдные улицы, безлюдная аллея, ведущая к метро и несколько машин на дороге, целеустремленно спешивших по своим делам.
