Габриэла покусала губу.
— Но подумай, какие пойдут разговоры! Тони будет в ярости.
— А тебе что за дело? Ты ведь говоришь, что хочешь получить развод: подумай только, что начнется! И потом — очень многие супружеские пары живут порознь. Это никого особо не удивит.
Габриэла вопросительно посмотрела на Джулианну.
— Конечно, в свете пойдут разговоры, — сказала та. — Но ведь в обществе постоянно о чем-то болтают. Если ты твердо намерена порвать с Тони, тогда этот план кажется мне разумным.
Несмотря на заверения подруг, Габриэла не чувствовала особого оптимизма по поводу такого развития событий. Но с другой стороны, предложение Лили было очень соблазнительным. Если у нее будет собственный дом, ей не придется терпеть присутствие Тони, или, того хуже, его охлаждение к ней. И может быть, она сможет жить дальше и найти хоть какое-то спокойствие — если не счастье — без него. К ней вдруг пришла решимость.
— Я согласна — если ты не передумаешь, — сказала она.
— Никогда! — заверила ее Лили.
— Мне понадобится прислуга…
— Это не проблема. Мыс Джулианной поможем тебе найти нужных людей.
— Но на что я буду жить?
— Ну, это просто! — объявила Джулианна, которой этот план явно нравился все больше. — Просто отправляй счета Тони. Он будет их оплачивать — хотя бы для того, чтобы не было новых сплетен.
— Кстати говоря, — сказала Лили, — вот-вот должен начаться очередной светский сезон. Я уверена, что тебе надо полностью обновить гардероб! Как только ты переедешь и устроишься, я предлагаю отправиться за покупками!
Впервые за много недель Габриэла улыбнулась.
Тони хмуро посмотрел на письмо, которое держал в руке, — одно из нескольких, полученных им за те дни, пока он жил в городском особняке. Однако он не спешил открывать его — все мысли были о Габриэле.
Наверное, им следовало бы вернуться в Роузмид, где он намеревался оставаться всю зиму. По крайней мере таков был его план до того, как она убежала и сообщила ему, что желает получить развод.
Он пробовал говорить себе, что ее бегство и охлаждение не имеют никакого значения, но на самом деле это было не так. Женившись на ней, он пожертвовал своей свободой, и все это время старался обращаться с ней ласково и уважительно — и вот как она ему за это отплатила! «Проклятие! Зачем только она услышала мой разговор с Итаном!» — мысленно возмущался он. Однако, несмотря на все его недовольство, случившееся невозможно было исправить. Теперь оставалось только найти способ жить дальше.
Наверное, ему следовало бы поговорить с Габриэлой — попытаться найти какой-то компромисс. Это будет лучше существования в этом ужасном состоянии неопределенности. Он толком не знал, что именно сможет ей сказать, но, наверное, попытку в любом случае следовало сделать.
Бах!
Громкий стук донесся из холла, после чего послышалось сразу несколько голосов. «Что за черт?» — подумал он, откладывая так и не прочитанное письмо. Встав из-за стола, он отправился выяснить, в чем дело.
В холле царила суматоха. Парадная дверь была открыта, а пара незнакомых ему лакеев несла по лестнице тяжелый сундук. Еще какие-то люди на улице грузили в повозку пирамиду шляпных коробок. Позади повозки стояло черное ландо.
Тони упер руки в бока, взирая на странную сцену.
— Что все это значит?
Рядом с ним возник растерянный Крамп:
— Я как раз собирался вас искать, ваша светлость. Кажется, ее светлость…
— Ну? — вопросил Тони, хмуря брови. — В чем дело?
— Уезжаю, — бросила Габриэла, которая, оказывается, стояла на площадке выше его.
Обернувшись, Тони посмотрел на нее, невольно отметив, как хорошо она выглядит в своем платье из алого кашемира и в теплом шерстяном пальто. Она плавно спустилась по лестнице, словно впереди ее ждала всего лишь поездка по модным магазинам.
— Интересно, куда же?
Он бросил на нее хмурый взгляд и скрестил руки на груди.
— Буду жить по другому адресу.
— Если ты собралась вернуться к своей подруге, то можешь об этом забыть, — отозвался он пренебрежительно.
Она натянула перчатку.
— Нет, я переезжаю в другой район Лондона. На Блумсбери-сквер, если говорить точно.
— Значит, собралась убежать к Рейфу и Джулианне?
— Теперь у меня будет собственный дом — он находится напротив дома моих дяди и тети.
Его руки опустились.
— Так это… Лили! Это она придумала такой план?
— Нет. Она просто вызвалась мне помочь, предложив воспользоваться принадлежащим ей особняком. А решила я все сама. А сейчас, похоже, мои лакеи уже погрузили все вещи. Так что я с вами попрощаюсь, ваша светлость.
Он стремительно протянул руку, поймав ее за запястье.
— Ничего подобного ты не сделаешь! Послушайте, — приказал он, обращаясь к одному из незнакомых лакеев, — немедленно снимите багаж с повозки и перенесите обратно в дом. Немедленно!
— Тот из вас, кто подчинится, — объявила Габриэла, — будет уволен. Ничего не трогать!
Лакеи секунду поколебались — и остались на своих местах, так что ее имущество по-прежнему находилось в повозке.
Тони почувствовал, что его кровь внезапно превратилась в раскаленную лаву.
— Идем со мной! — приказал он Габриэле.
Она приостановилась и, пожав плечами, пошла за ним в кабинет. Он не оставил ей выбора: его рука тисками сжала ее локоть. Однако как только за ними закрылась дверь, он отпустил ее, опасаясь, что в противном случае сделает что-нибудь недопустимое.
— А теперь, — проговорил он, скрестив руки на груди, — изволь объяснить мне, что значит вся эта чушь!
— Это не чушь. Я решила переехать, чтобы жить отдельно.
— Твое место — здесь, в моем доме, в качестве моей жены! Ты ведешь себя глупо, по-детски, и снова поступаешь необдуманно.
Она возмущенно выпрямилась.
— Ничего подобного! Мне надоело притворяться вашей послушной женушкой, пока вы не решите, что я вам надоела.
Он побледнел.
— Значит, вы желаете расстаться? Ну что ж, наверное, это неизбежно случилось бы рано или поздно, так почему бы и не сейчас? Отлично. Если решили уехать — пожалуйста. Вы, конечно же, можете направлять ваши счета сюда. Я позабочусь о том, чтобы они были оплачены.
Она судорожно сплела пальцы.
— Благодарю вас. Хотя я в любом случае собиралась это сделать.
Он бросил на нее пристальный взгляд, прищурив глаза.
Габриэла снова посмотрела ему в лицо: в ее взгляде проскользнула неуверенность, а лицо вдруг стало печальным.
