Сейчас Эван уже знал, что такое истинная красота. Пускай лицо Фионы обезображено шрамами, фигура у нее не такая роскошная, как у Хелены, однако она гораздо красивее ее. Хелене никогда такой не стать, как ни старайся. В Фноне есть доброта, мягкость, щедрость души, которые в Хелене напрочь отсутствуют и которые она считает проявлением слабости и глупости. Эвану было неприятно осознавать, что он позволил страсти настолько ослепить себя, что ему и в голову не пришло задуматься над тем, что за человек Хелена.
– У меня есть к вам только один маленький вопрос. Ответьте на него, прежде чем начнете со мной расправляться, – тихо проговорил он и замолчал.
– Какой? – поторопил его Хью.
– Признаюсь, меня снедает любопытство. Отчего вы с Хеленой испытываете ко мне такую ненависть? За исключением того, что ты, Хыо, ошибочно считаешь, будто я украл у тебя землю, которой владею, не могу припомнить, чем бы я мог вас обидеть.
– Скарглас должен был стать моим! – завопил Хью. – Твой сумасшедший отец втерся своему кузену в доверие и отнял его у меня. Это я должен был унаследовать Скарглас, а не ты. Я должен был стать его лэрдом, а не ты. Но с того момента, как родился ты, сын Фингела и дочери старого лэрда, мы лишились всех шансов получить эту землю. Ты приходишься внуком старому лэрду. И кем бы ни был твой отец, Фингел, в глазах короля, церкви и закона ты являешься законным наследником.
– Но зачем тебе эти земли? У тебя же есть собственные.
– Жалкие каменистые пустоши да болота! Вот если бы к ним присоединить твои земли, я был бы очень могущественным лэрдом. – Он взглянул в сторону замка. – Да и замок Скарглас лучше, чем мой. Он гораздо больше подходит такому человеку, как я. Если бы у меня был такой замок, я считался бы уважаемым, богатым человеком.
И все-таки Эвану казалось, что этого недостаточно, чтобы так сильно его ненавидеть. Похоже, Хью решил, что он, Эван, ограбил его, лишил прекрасного будущего. Но это прекрасное будущее существует лишь в его воображении, по крайней мере частично. У Эвана было такое чувство, что Хью чего-то недоговаривает либо что-то выдумывает. Наверное, в один далеко не прекрасный день он решил, что потеря Скаргласа стала главной причиной, почему в его жизни все пошло наперекосяк, а поскольку Эван считается наследником Скаргласа, он должен понести за это наказание. К тому же его, Хью, жена имела от Эвана ребенка, и это лишь усилило его ненависть и обострило жажду мести.
– А ты, Хелена? – спросил Эван.
– Ты убил моих родных, – ответила она. – Маму и сестру.
– Я их не убивал!
– Ну, не сам, это сделали люди из твоего клана. Они зарубили их во время очередного набега. Отец обнаружил изуродованные тела и, не выдержав горя, повесился. Из-за Макфингелов я потеряла всех своих родных. – Она улыбнулась Хью. – Я была совершенно одна и не знала, что мне делать, до тех пор пока не повстречала Хью.
– Мои люди не убивают женщин.
– Вы, Макфингелы, совершили набег на земли Хью. Твоих людей видели рядом с моим домом. Ты просто оскорбляешь меня своим нежеланием в этом признаваться. Кто еще мог это сделать?
«Твой отец», – подумал Эван, однако ничего не сказал, лишь молча взглянул на Хелену. Что-то подсказывало ему, что она и сама об этом догадывалась, но, вместо того чтобы взглянуть в лицо страшной правде, обвинила его клан и соответственно Эвана. Не повезло им, поскольку в тот черный день они оказались поблизости.
«Все это было бы смешно, если бы не было так грустно», – решил Эван. Он, не причинивший ни Хью, ни Хелене никакого зла, будет замучен до смерти за преступления, которые никогда не совершал, которые возникли лишь в их изощренном воображении. Они сделали его козлом отпущения, объявив виновным во всех своих ошибках и разочарованиях. В течение долгих лет он пытался договориться с людьми, с которыми договориться невозможно, которые не слушают голоса рассудка.
– Ну, хватит болтать! – рявкнул Хью и подошел к Эвану с кинжалом в руке. – Пустая трата времени.
– Даже если ты меня убьешь, ты не получить Скарг-лас, – заметил Эван.
– Верно, но я хотя бы получу удовольствие.
– Ты позволил мне начать первой, – капризно протянула Хелена. – Потому-то я и захватила с собой хлыст. Если ты станешь тыкать в него ножом, он весь изойдет кровью и потеряет сознание, прежде чем я успею отплатить ему за то, что он меня трогал.
– Это ты меня трогала, – проговорил Эван. – Тебе показалось, что я не спешу выдавать свои секреты, и ты забралась ко мне в постель и попыталась соблазнить меня. Перестань притворяться, что ты невинная девушка, обесчещенная грязным Макфингелом. Все было совсем наоборот.
Лицо Хелены исказилось от ярости. Только что прелестное, оно стало неприятным и даже уродливым. С него словно спала маска, и теперь было отчетливо видно, какая у этой красивой женщины гнусная душонка. Должно быть, он напрасно сказал Хелене эти слова, но ему надоело, что какая-то публичная девка обвиняет его в изнасиловании.
– Позволь мне заставить его заплатить за это, Хью, – прошипела Хелена. – Позволь исполосовать его до крови.
– Я остановлю тебя, если ты зайдешь слишком далеко, любовь моя, – проговорил Хью, отступая. – Я разрешаю тебе отомстить, но только не забывай про меня, мне тоже нужно с ним посчитаться. Поверните его, – приказал он своим людям.
«Ну вот и все», – подумал Эван, когда, несмотря на сопротивление, его повернули к Хелене спиной, чтобы она могла всласть поиздеваться над ним, орудуя хлыстом. Он молил Бога лишь о том, чтобы смог вынести пытку, не показав вида, как ему больно. Чем дольше он сможет ее выносить, тем больше шансов на то, что его спасут. Наверняка кто-то скоро заметит, что его слишком долго нет в замке и что он ушел из него один. Грегор знает, куда он отправился, а Грей об этом, похоже, и не догадываются. В этот момент хлыст Хелены опустился на его спину. Эван стиснул зубы, чтобы не закричать, и принялся молить Господа о том, чтобы его поскорее нашли.
– Убила бы их обоих! – воскликнула Фиона, глядя на обнаженного и окровавленного, распятого на кресте мужа, который тем не менее попытался сопротивляться, когда его повернули лицом к Хью Грею.
– Именно это мы и намереваемся сделать, – заметил Грегор.
– И сделаем это медленно, – пробормотал Сигимор, пристально глядя на Фиону. – Чтобы они на собственной шкуре смогли прочувствовать, что сейчас испытывает Эван.
– Ты меня искушаешь, Сигимор, – проговорила Фиона и глубоко вздохнула, чтобы подавить ярость, взметнувшуюся в ее душе при виде беззащитного мужа, подвергшегося таким издевательствам. – Но нет, мы не станем этого делать, хотя они и заслуживают.
– Как пожелаешь. Готова?
Фиона слегка потянула на себе платье, чтобы вырез стал побольше, взъерошила рукой волосы.
– Думаю, что да. Как я выгляжу?
– Восхитительно.
