– В прошлом году один парень упал в резервуар для навозной жижи, – сказал Уэсли, гладя Рени по голове. – И Микки послали его вытащить. Никто из них не выбрался. Это ужасно, что я не имел возможности защитить ребенка родной сестры. Но теперь судьба вернула мне Рени. Обещаю, с этой драгоценной девочкой ничего не случится. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить Равным разрушить еще одну семью, как они разрушили мою и твою, Аби Хэдли. Рени мне все рассказала. Мы здесь, чтобы вернуть наших друзей. Но не только. Правление этих людей должно закончиться.
– Так что, думаю, пришло время рассказать вам, с чем нам придется иметь дело, – сказал Файерс, входя в комнату с чайником. Он поставил его и сложил руки, как доктор, готовящийся сообщить плохие новости. – Наследница Боуда и канцлер Джардин возрождают древнюю традицию. Арестованные в Боре будут казнены на первой Кровавой ярмарке, которая была позором нашего города два столетия назад.
Аби охватила ярость. Лорд Джардин намерен строить страну по образу и подобию своей грубой и жестокой натуры. Неужели Британия будет это терпеть?
И тут она вспомнила толпу, собравшуюся у Часовни. Вспомнила, как люди теснились и толкались, чтобы хоть глазком взглянуть на Семью основателей, с какой жадностью и доверчивой подобострастностью слушали отвратительно фальшивую речь Дженнера.
И Аби поняла, самым страшным было не то, что Джардин желал возродить Кровавые ярмарки. Пугало то, что людям могло это понравиться.
20
Гавар
– Зачем выбирать между страхом и любовью? – Львиная улыбка растянула лицо отца, когда он обвел взглядом сидевших за столом. – В идеале власть питается и страхом народа, и его любовью.
Гавар сомневался, что представления отца о любви идут дальше подаренного на День святого Валентина розового белья в коробке, перевязанной лентой. Окинув взглядом гостиную в апартаментах канцлера в Вестминстере, он не нашел ее особенно привлекательной. За столом рядом с отцом сидела его ледяная жена Боуда. Напротив Боуды – Сильюн, который появился час назад, прилетел откуда-то на вертолете, сказав, что навещал друга. Для Гавара это было новостью – у Сильюна есть друзья? Мать встретила Сила довольно сдержанно – ее обидело отсутствие сына на поминовении тети Эвтерпы, тем более что тот был с ней в Орпен-Моуте, когда она умерла.
Сейчас, вероятно, Дженнер выигрывал в ставках на популярность. Как только он стал наследником, мать привела его в божеский вид, и весь занудный спектакль под названием «скорбящий племянник» прошел хорошо… особенно удалась ужасная развязка с головой кузена Рагнара. Дженнер сидел напротив Гавара, бледный и напряженный, спину держал неестественно прямо, словно готовился к новой публичной роли.
«Что происходит у него в голове сейчас, – гадал Гавар, – когда он вдруг поднялся на высоту, о которой даже и мечтать не смел?» Подумав так, он удивился, что совершенно не знает своих братьев.
– Мы – Семья основателей, – продолжал отец, – потому что наши предки Ликус, Кадмус, Аристид и многие другие построили новую Британию – страну, в которой правят не изнеженные и Бездарные короли, но сильная элита, владеющая Даром. Однако я считаю, что наши предки допустили одну досадную ошибку.
Сильюн вздернул бровь.
– Они учредили парламент и семь лет канцлерства, что понятно: нужно было разрушить выродившуюся традицию престолонаследия. Однако это лишает страну стабильного и прочного правления. Именно оно нужно Британии сейчас, когда меняются наши отношения с другими великими державами мира. И я намерен исправить ошибку наших предков.
Уиттем Джардин откинулся на спинку стула и пристальным взглядом сверлил их всех по очереди, желая убедиться, что его слова дошли до каждого. Гавар был уверен, что все правильно понял. Он видел, как пальцы отца вцепились в ручки кресла канцлера, сжимая их все крепче и крепче, так что никто и никогда не сможет их оторвать.
Дженнер пребывал в полном изумлении, пытаясь осмыслить сказанное отцом. Выражение лица Сильюна, как всегда, было непроницаемым, и лишь за спутанными волосами была видна его насмешливая ухмылка. Мать просто кивнула, уже много лет она не смела возражать мужу и соглашалась с ним во всем.
Но оказалось, что заявление Уиттема Джардина больше всех потрясло Боуду, хотя Гавар полагал, что она должна была заранее знать об этом. В последнее время они с отцом были неразлейвода, как воры, часами скрывались, разрабатывая новую политическую стратегию и законодательные акты, ее обеспечивающие. По крайней мере, он так думал. Если бы у Боуды не было более молодой и более красивой версии отца, то есть Гавара, он бы заподозрил, что у них роман. Гавар попытался представить, как бы он к этому отнесся.
– Вы имеете в виду бессрочное канцлерство? – нахмурилась Боуда.
– Я предпочитаю другой термин – «неопределенный срок», – ответил Джардин. – Но в конечном итоге – да. При поддержке первой семьи Британии, то есть всех вас. Когда люди видят в нас простых политиков, они не испытывают к нам уважения. Политики подотчетны, они периодически сменяются – существуют, чтобы служить людям. В этом была ошибка канцлерства Зелстона. Мы, Равные, – не политики, получившие мандат на правление от народных масс и потому им обязанные. Мы – лидеры и правители. Наш Дар ставит нас на ступень выше. Пришло время напомнить об этом простолюдинам, да и нам самим не мешало бы об этом вспомнить.
Рука Гавара потянулась к бокалу вина. Сил начал медленно аплодировать, чем привлек к себе всеобщее внимание.
– Браво, отец, – сказал Сил. – С последним высказыванием не могу не согласиться, хотя в деталях мы расходимся.
Гавар прищурился, глядя на брата. Казалось, Сильюн сегодня не такой, как всегда, но что в нем не так, Гавар не понимал. Сказать «высокомерный» недостаточно. И все же он излучал какую-то особую в себе уверенность.
Может быть, так на нем сказалось получение в наследство Фар-Карра? «В этом случае, – с досадой подумал Гавар, – Сильюн его превзойдет». Взлет его младшего брата был ошеломляюще быстрым. И теперь, благодаря смерти тети Эвтерпы, даже мать и Дженнер начали действовать.
Тетя Эвтерпа ушла из жизни так неожиданно, и в этот момент рядом с ней не было никого, кроме Сильюна.
Но разве люди умирают от разбитого сердца?
Старые подозрения Гавара, что отец и Сильюн действуют в сговоре, вновь нахлынули, ослепляя яростью. Неужели это они вдвоем все спланировали? Смерть в заключении Рикса могла быть делом рук отца, обеспечившего Фар-Карр Сильюну. В то время как смерть тетушки Терпи могла стать ответным действием Сильюна, который тем самым расчистил путь в Дом Света для последних двух членов «первой семьи».
Но казалось, Сильюн искренне заботился о тете Терпи. Или это был обманный ход?
Боуда нарушила ход его мыслей. Она выглядела как приглашенный на ужин гость, вынужденный хвалить шеф-повара с застрявшим в горле куском несъедобной дряни.
