Задумчиво пережевывая мясо со второй куриной ножки, король Рене выдерживает паузу, а потом говорит:
– Хорошо! Жак, мы с тобой дружим уже давно и доверяем друг другу. Поэтому я поделюсь с тобой своими соображениями. Но должен тебя предупредить: доказательств у меня нет и, возможно, тебе не понравится то, что я скажу.
Наполнив их кубки, Рене садится напротив Жака так, что их колени почти соприкасаются, и медленно выговаривает:
– Я думаю, что обуревавшее короля желание отомстить заметил некто из его ближайшего окружения. Со смертью Агнессы Карл оказался во власти навязчивой потребности обвинить кого-нибудь в отнятии у него самого ценного, что было в его жизни. Обвинить в этом Бога он никогда бы не посмел. Но обвинять других – это в его характере. Он с детства привык возлагать всю вину за свои собственные промахи и беды на кого-то еще. И вот эту клокотавшую внутри короля ярость заметил кто-то из его приближенных. И этот человек понял, что сможет обратить снедающую короля злобу на пользу монархии и многим лицам при дворе. Ярость короля подспудно распаляли и его зависть к твоему богатству, и бремя скопившихся долгов – не считая потребности утолять алчность его новой фаворитки. Я думаю, что выход из этого отчаянного положения подсказал Карлу кто-то из его близкого круга, и допускаю, что король, возможно, поначалу даже не осознал до конца всех последствий. Двоих же придворных, выступивших с обвинением против тебя, просто подговорили это сделать – за хорошую плату, конечно, я в этом уверен.
Замешательство Жака только усиливается.
– Но, если моим обвинителям заплатили, они ведь могли раскрыть имя этого подкупателя на своем судилище – чтобы им смягчили наказание? – спрашивает он с нарастающей тревогой.
– А что, если они не знали, кто им заплатил? Что, если они получили анонимные письма с деньгами и заверениями в том, что они получат еще больше, если выполнят все предписания, содержавшиеся в этих письмах? Прости меня, мой дорогой Жак, – я вижу, что утомляю тебя. Отдохни немного, а я пока схожу в гавань переговорить с моим капитаном. Нам нужно кое-что с ним уладить. Мы продолжим наш разговор, когда я вернусь.
Однако вернуться к прерванному разговору вечером у них не получается. У Рене собираются старые друзья Жака, и под прекрасные мелодии в исполнении музыкантов, приглашенных Рене на радость Жаку, их общение затягивается до поздней ночи. К тому моменту, как гости расходятся, Рене с женой Жанной уже удаляется в свою опочивальню.
Прежде чем король и купец снова получают возможность уединиться и продолжить разговор, проходит целых два дня. И эти два дня Жак проводит в полном смятении – мысли путаются и скачут у него в голове, не давая покоя. Кто мог нашептать королю его имя? Кто внушил Карлу мысль, что именно он, Жак Кер, причастен к смерти своей дорогой подруги и лучшей покупательницы – пожалуй, единственного человека при дворе, видеть которого ему всегда было в радость? Общество Агнессы доставляло купцу неподдельное удовольствие, а чистота души служила ярким свидетельством ее искренней любви к королю. Кое-кто при дворе даже сплетничал, будто бы он тоже был влюблен в Повелительницу красоты. До Жака доходили эти слухи. Да и не только до него – даже Марсэ его поддразнивала, хотя она отлично знала, что их взаимную привязанность питало лишь обоюдное желание помочь королю – из любви к нему в случае Агнессы и в основном ради дела в случае купца. Жак помогал тем, кто нуждался и заслуживал его благотворительной помощи – а Карл VII к таковым не относился!
Нескольким днями позже, прогуливаясь в саду, еще радующем глаз цветами и лавандой даже в столь позднее время года, Жак ловит себя на мысли, что больше не может таить в себе тягостные раздумья. Не в силах скрыть тревожности в голосе, купец обращается к Рене:
– Сир, помогите мне, пожалуйста, разгадать загадки, смущающие мой ум! Я не могу найти объяснения такому отношению ко мне короля. Я уже совсем запутался. Я совершенно обескуражен.
Рене смотрит на него с неподдельным сочувствием.
– Не сомневаюсь в этом. Ты прости меня, Жак! Мне не следовало оставлять тебя в таком смятенном состоянии, не досказав до конца своей версии. Друг мой, я расскажу тебе все, что я думаю по этому поводу. Но то, что я скажу, шокирует и растревожит тебя еще больше. Ты к этому готов? Ты уверен, что хочешь услышать все это? Ты можешь уехать в Рим и обрести покой под защитой папы; тебя ждут там теплый прием и новая жизнь, и там ты наверняка позабудешь о всех обвинениях и судах и не будешь мучительно раздумывать о верности и дружбе.
«Я должен знать все, – думает про себя Жак. – Речь не идет о мщении. С какой стати? Я должен знать все ради моего дорогого друга, Агнессы Сорель. Я просто обязан, в память о ней, выяснить, кто виноват в ее смерти. Разве я смогу когда-либо забыть ее мучительную кончину? Разве я смогу позабыть смерть моей ненаглядной Марсэ, разорение моей семьи и моих компаньонов во Франции? Мою разрушенную жизнь, которую я такими трудами выстроил из ничего?»
– Мой господин, я должен знать все, – произносит Жак вслух. – Я должен знать, кто мог оговорить меня, кто мог меня так низко оболгать перед королем. Я не могу позабыть суд над Жанной д’Арк. Ведь при том, что она была абсолютно невинна, выступить в ее защиту не осмелился никто! Никто, кроме вашей замечательной матушки, к сожалению, слишком поздно предпринявшей попытки спасти Деву. А со смертью королевы Иоланды и Агнессы Сорель при дворе не осталось никого, кто бы мог заступиться за меня и кого бы король послушал.
И тут Жак получает такой укол в сердце, что у него перехватывает дух и все плывет перед глазами.
– Жак, признайся мне чистосердечно, – говорит Рене. – У тебя никогда не возникало желания включить в свой список подозреваемых Пьера де Бризе?
Жак задыхается:
– Сир, это… это абсурдно! Мы с Пьером лучшие друзья. И он всегда был близок с Агнессой, которая ценила его очень высоко. Ко всему прочему, Пьер был доверенным протеже вашей матушки. И всю молодость он провел рядом с вами, королем Карлом и Жаном де Дюнуа. Он всегда исполнял и ваши приказания, и все повеления вашей матери и ваших братьев. Он был выделен вашим отцом еще совсем юным отроком и не покинул вас после его смерти. Ваше предположение даже в голове не укладывается! О таком и подумать-то страшно!
– Я не предполагаю, что именно он отравил Агнессу. Во всяком случае, в данный момент. Но в его интересах было избавиться от нее и от вас, мой друг, из-за вашего влияния на короля.
– Но зачем? Как вы могли себе такое вообразить? – уже кричит Жак. – Пьер де Бризе никогда бы ничего не сделал без одобрения короля. А мы оба знаем, как обожал Карл Агнессу! Я просто не могу в это поверить. Вы ошибаетесь, мой господин, уверяю вас.
– Это то, в чем хотел убедить всех лишь сам Пьер де Бризе, – с грустью в голосе говорит Рене. – А у меня есть доказательства того, что Пьер – протеже моей матушки, которому в силу этого вы с Агнессой беспрекословно доверяли, – состоял в союзе с дофином.
Еще один удар Жаку под дых. Дофин? В союзе с Пьером де Бризе?
